Дмитрий Пригов - Монстры

Шли долго и не останавливаясь. Начало смеркаться. Кучерявый выглядел в обступившем их полумраке и вовсе как нечто черное и даже проваливающееся в абсолютный мрак. Его спутник, напротив, начал легко и голубовато светиться. Они приблизились к неожиданно выросшей среди абсолютной безлюдности каменной постройке. Она объявилась, озаряемая тихим ровным свечением высокого странника. Высветлилось и лицо его спутника.

– Будь внимателен, – раздался уже в полной темноте размеренный и спокойный голос. Знакомый, но и как будто совсем чужой голос.

– Что? – низко и хрипловато переспросил сопровождающий.

На этом и заканчивается глава.

Ренат взглядывал на часы – он пропадал здесь уже час. Буквально пропадал. Парк был пуст. Времени уже не оставалось. Договорились вроде бы точно. Во всяком случае, Ренат не рассчитывал на отказ. Даже не мог допустить этого.

Смутное влажное окружение напоминало давнее посещение одного северного островка, куда они поехали на месяц с Мартой в самое первое лето их недолгой совместной жизни.

– Ты, парень, шел бы отсюдова, а? – проговорил Георгий, обрывая их и без того невнятный и неприятный разговор.

– А она в последнее время появляется? – сделал новую слабую попытку Ренат.

– Кто? Твоя баба? – Георгий легко, прямо-таки нежно почесал, вернее, почти даже и не коснулся обросшей щеки длинным, нечищеным, острым, как птичий коготь, серым ногтем. Он напоминал Николая. Такой же длинный и сухой.

– А как ее звали? – быстро-быстро, будто бы невзначай, будто бы что-то такое случайное и необязательное, должное как бы и незамеченным проскользнуть мимо ушей, спросил Ренат. И быстро отвел взгляд. – Среди вас звалась же как-то. В смысле, вон пошла или пришла такая-то.

– А никак – удовлетворен? А? Или Ирина-медведь.

– Я так и думал.

Посередине реки прорезался гребень. Это было привычно. Другое дело, что воспоследует? В разное время при разных обстоятельствах и разных свидетелях разное приключалось. Хотя что могла породить тотальная сырость – только такие же фантомные капельные образования, не достигавшие берега и тоскливо возвращавшиеся назад в первичное плотнотекучее свое состояние. Ренат отвернулся и стал вглядываться в дальнее промелькивание огней и теней, надеясь разглядеть приближающегося Николая.

Тогда на острове долгой белесой ночью он вышел покурить на крыльцо. Стоял, всматриваясь в направление дальних вырубок. Переутомленный и перевозбужденный, проспав не более двух часов, он решительно проснулся в неком ясном, но тревожном состоянии. Поднялся, вышел из избы. Марта спала. Она не пошевелилась даже на резкий и отвратительный скрип отсыревшей входной двери. Ренат быстро и хищно обернулся на нее. Проснись, она заметила бы в темноте зеленоватое поблескивание его глаз. Но она спала. Лежала без движения, закрытая натянутым по самые брови тяжелым влажным ватным одеялом. Осторожно ступая босыми ногами, Ренат вышел на крыльцо. Было тихо и смутно. Он окинул взором плоские, далеко проглядываемые полусумрачные белесоватые пространства. Вдали, у вырубок заметил слабое мерцание. За вырубками серела, словно стянутая серой металлической пленкой, северная ледяная вода. Совсем-совсем вдали проявилось парящее над поверхностью моря видение никогда досель Ренатом не замечаемого голубоватого острова с выделяющимися на фоне бледного неба контурами какой-то полуразрушенной постройки.

– Монастырь, что ли? – пробормотал Ренат и снова обратил взгляд на желтое мерцание посреди затянутых редким туманом вырубок. – Болотные огни?

Огонек постепенно нарастал, двигаясь вдоль неширокой проселочной дороги, приближаясь к деревне. К дому. К крыльцу. Уже можно было рассмотреть некое пылевое вертикально-вытянутое веретенообразно вращающееся облачко, внутри которого сам этот огонек, медленно превращавшийся из желтоватого в слабо-оранжевый, тоже вращался. Но в обратную сторону. Откуда здесь, посреди вездесущей сырости, висевшей в островном воздухе постоянною взвесью мелких капелек, да и всеобщей повсеместно проступающей каменистости почвы, этот высокий столб свободно образующейся пыли? Огонек внутри облачного окружения постепенно обретал вид и образ некоего шевелящегося и вращающегося существа. Ренат прищурился. От напряжения сразу же невыносимо заломило левый висок. Прямо продавливало его в какую-то внутреннюю кипящую потьму. Ренат встряхнул головой. Боль не проходила. Приложил к голове три пальца щепотью, словно пытаясь вытащить пылающую иглу. Она уходила внутрь, и боль тупела.