Дмитрий Пригов - Монстры

Собравшиеся молчали. Несколько подождав, литератор снова обратился к Воопопу:

– Вот ты в претензии ко мне. А у меня своих дел тогда невпроворот было. Светка серьезно заболела. – Все с некоторым недоумением посмотрели на литератора – чего это он вдруг?

– Знаю, знаю. Так ведь выздоровела.

– Вот, вот, – вмешался бухгалтер, вызвав в писателе опять неприязненное чувство. – Крыса-то существо живучее. А детишки – слабые. Хрупкие. Послевоенные. Считай, я один и остался в живых. Повымерли все уже, поди. Давно что-то никого не встречал.

– А кого тут встретишь? – улыбнулся Воопоп и оглядел полупустынное внутреннее пространство монастыря. Бухгалтер тоже осмотрелся и изобразил кривую улыбку.

В помещении заметно темнело. Все погружалось в неразличимую полутьму. Сияла одна фигура Будды под падающим на нее из самого верхнего окошка последним лучом заходящего солнца. Хотя откуда это в горах в такое время да лучу еще оказаться?

Христиан пригляделся. Сделав шаг назад, Сильвия тоже обнаружила многочисленное копошение вдоль стен. Какие-то существа. Их было огромное количество. Различались некие калечные тела – одноногие, безногие, безрукие, непонятно какие. Свезенные сюда со всех концов России, чтобы своим увечным и убогим, прямо-таки нечеловеческим видом не порочить ясную и светлую картину и без них с трудом гармонизируемой жизни.

«Обычный приют для убогих», – подумал тогда Христиан, снова обернувшись на соседний столик. Сидящие там склонились над центром своего скопления, словно в какой-то молитве или замышляя что-то таинственное и коварное. Или же пытаясь разрешить нечто мучительное.

– Ой, поздно! – спохватился Христиан. Достал мобильный телефон и набрал номер, все время оглядываясь на соседний стол. Дозвонился. Перебросился парой слов. – Идти надо, – произнес он, не сделав даже малой попытки встать. Снова бросил взгляд в сторону соседнего стола. Там сидели не оглядываясь.

– Это кто? – спросил Христиан начальствующего мужичонку, кивнув головой в сторону разнообразного, с трудом различимого копошения по всему периметру отсыревших стен немалого помещения бывшей монастырской трапезной.

– Кто, блядь, кто!? Избранные, на хуй. Рабочий материал, – откликнулся тот.

Ну да – избранные! Ведь и ехали-то они не в какой-либо там любой монастырь или приют-приемник. Ехали по наводке и рекомендациям.

– А что значит – избранные? – робко спросила Сильвия.

– А то, блядь, и значит, что избранные. Избранные, на хуй, не понимаешь, что ли, блядь? – резонно отвечал командир. Сильвия смолчала. В голосе начальника появились жесткие нотки и решительная интонация. Он полувыпрямился и росту оказался немалого. Повыше рослого Христиана. А если полностью выпрямится – мелькнуло у того в голове – эдак ведь под все два метра.

Шевелящиеся же по дальним углам, сидящие, лежащие и странно передвигающиеся на ловких и быстрых оставшихся конечностях, либо вовсе без них, человеческие существа были одеты престранным, предиковиннейшим образом. Впрочем, весьма привычным для подобных мест и по тем временам. Какие-то зековские ватники, сторожецкие валенки, кучерские огромные варежки, солдатские жесткие, стоящие колом шинели, шпанистые засаленные шапки-ушанки, конармейские синие галифе. Заводские затертые и немыслимо замызганные штаны. Клетчатые мальчишеские рубашечки. Азиатские полубывшие халаты. На некоторых угадывались ботинки каких-то первопроходцев, впрочем без никому не нужных, вечно путающихся под ногами шнурков. Комсомольские кепки и почти богемные шарфы. Изящные меховые, правда немало потраченные молью, временем и неимоверностью бытия, муфты. На одном откуда-то и почему-то пестрые носки, бывшие в пору своей свежести, видимо, по-пижонски невыразимо и обворожительно яркими. Бухгалтерские круглые очки и нарукавники, к примеру. Или же вдруг неуместный в данной ситуации галстук. Или шляпа. Или шляпка. Или же на дамах туфли с каблуками. Прически с заколками. Парусиновый агрономский пиджак и серые парусиновые же ботинки. Китайское манто двадцатилетней импортной давности. Эмиграционное, видимо, или еще дореволюционное. Что-то из вязаного и плетеного. Хотя, конечно, рассмотреть все в подробностях не было никаких возможностей, да и времени.

Присмотревшись, Христиан заметил и кучи засохшего, полузасохшего и совсем еще свежего кала. Огромные затеки мочи достигали места нынешнего их стояния. Но запаха не было. Не было.