Дмитрий Пригов - Монстры

– Откуда мне знать?

– Ну, ты же местный. Так сказать, простой беляевский паренек, – блеснул он легкостью и непринужденностью своей русской речи.

– Да в Беляеве народу что во всей твоей Швейцарии. Всех не узнаешь.

Христиан и его спутница постояли и направились в единственном направлении, куда вела единственная дорога. Через некоторое время из тотальной окружающей белизны проступили чуть-чуть краснеющие кирпичные стены монастыря. Бывшего монастыря. Некие полуразрушенные останки.

Тут их путь пересекла легкая стайка неведомо откуда вынырнувших и незнамо кому принадлежавших коз. Они обернулись на наших путников необыкновенно серьезными лицами. Застыли на мгновение. И следом бросились к пролому в стене. Швейцарцы тоже приблизились к огромному пролому, который, по всей видимости, служил въездом в монастырь. Если кому было туда въезжать. Вошли. Огляделись. Еще более нежилой вид немногих сохранившихся кирпичных строений не обнадеживал. Постояв, направились к центральной постройке, напоминавшей ангар.

И тут непонятно откуда появилась, объявилась, выскочила небольшого роста шустрая фигурка в невероятном нагромождении валенок, тулупов, шапок-ушанок и брезентового плаща поверх всего. Приблизившись к нему, вернее, когда он приблизился к нашим путешественникам, они смогли различить мелкого орущего мужичонку. Раскрыв чернеющий от отсутствия каких-либо признаков зубов рот, он выкрикивал некие, трудно распознаваемые слова. Ну, слова-то простые. На непривычный зарубежный слух, правда, поначалу нераспознаваемые. Однако наши иностранцы были весьма изощрены в русском и во всех его, даже самых экзотических и табуированных, разделах. Вот они и различили.

– Куда, блядь, на хуй, прете?!

Швейцарцы заулыбались, закивали. Мужичонка продолжал размахивать руками. Из него вылетали все те же заветные слова:

– Блядь! На хуй! На хуй! Блядь!

Христиану он удивительно напомнил почти такого же мужичонку на другом краю земли. В их родном швейцарском селении, где Христиан провел свое милое малолетство в семье огромного отца-кузнеца. И дед его был кузнец. И прадед был кузнецом. А вот прапрадед или прапрапрадед были уже, естественно, пресловутыми швейцарскими стрелками. Из тех, которые славились по всей Европе своей продажностью, жестокостью и несгибаемостью и чьи жалкие реликтовые остатки до сих пор делают вид, что охраняют папскую резиденцию в Ватикане. Мужичонку звали Адольф. Ничего не напоминает? Носил он всем известную маленькую щеточку усов под носом. По тогдашней моде. Я имею в виду еще довоенную, распространявшуюся на весь континент и на многих его, ни о чем исключительном или же специфическом и не помышлявших, особей мужского рода и пола. Да и имя Адольф ничем таким особенным до поры до времени, то есть до времени рождения главного Адольфа, не было отмечено. А потом: Ну, да тому он не виновник. Так вот, мужичонка, счастливо и неведомо как обойденный даже малыми крохами информации обо всяких этих европейских неимоверностях, сохранил всеми узнаваемые и вызывающие чувство моментального отвращения у любого мало-мальски прогрессивного и осмысленного индивида усы. А если к тому присовокупить, что и фамилия у него была на удивление соответствующая – Фюрер, то: Но так было. Среди всего местного населения, уже обзаведшегося в пору появления на свет малолетнего Христиана новейшей техникой – тракторами и разного рода самоходными сеялками-веялкими, бедный Фюрер по-прежнему волочил под уздцы к дому Христианова отца свою лошаденку на поковку. Бедный, бедный Фюрер! Ну, да ладно, не беднее любого иного фюрера. На всякого бедного другой еще беднее найдется. Именно этого Фюрера и напомнил Христиану встречавший их на совсем другом крае земли, на совсем других путях представитель местной если не власти, то диаспоры.

Гости с неким даже энтомологическим интересом, что ли, приблизились к единственному обнаружившемуся местному обитателю. Понаблюдали его. Затем стали протягивать ему какие-то ненужные бумаги и произносить магические, но не производившие на него никакого впечатления имена высоких начальников и поручителей. Мужичонка не обращал на все это никакого внимания. К тому же он вряд ли мог что-либо рассмотреть или расслышать из-за своего беспрерывного крика и постоянного нервного подергивания. Однако и наши друзья были не дураки. Даже весьма опытны в своем уже многолетнем и плодотворном опыте общения с обитателями различных регионов российской земли. Христиан опустил тяжелый рюкзак на землю. Развязал и, нагнувшись, запустил туда руку. Мужичонка замер, внимательно следя за маневрами иноземца. И вот Христиан достает бутылку. Затем вторую. Затем третью. Протягивает их охранителю этих диких мест. Тот берет. Не произнося ни слова, пропускает визитеров вперед себя и следует за ними по направлению к кирпичному сооружению. Выдержав недолгую паузу, снова принимается причитать: