Дмитрий Пригов - Монстры

Кругом стоял ровный постоянный гул, но голос Андрея взвивался, вырываясь наружу из этого шума. Из дальнего угла к ним стал приближаться пожилой небритый человек с кривоватым лицом. Небольшого роста, неказистой фигуры, но непонятной, мгновенно угадывающейся в нем мрачной ядовитой силы. Подошел, молча посмотрел.

– Убивал, убиваааал, – пропел он козлиным подхихикивающим голосом.

– Пошел на хуй! – вскочил высокий мощный Андрей. Схватил мужичонку за горло. Вернее, за воротник толстой рубашки, то ли пытаясь душить, то ли просто поднести к лицу, приподнять на уровень своего роста, рассмотреть до мельчайших подробностей или сообщить нечто страшное, отвратительное, но абсолютно необходимое тому именно здесь и сейчас. Мужичок не сопротивлялся. Висел как тряпочка в руках Андрея и улыбался. Андрей и вовсе рассвирепел. Но мужичонка оказался не из робких и весело начал колотить кулачонками Андрея по пьяному бесчувственному лицу, что-то громко и невнятно выкрикивая или даже, скорее, напевая:

– Страна дала стальные руки-крылья и вместо сердца каменный мотор! – и дико развеселился, продолжая висеть в руках Андрея, по-детски болтая ничем не отягощенными ножками. Неожиданно резким и ловким ударом небольшой, крепкой, как орешек, головки ударил Андрея в лицо. Тот откинул голову, но не выпустил обидчика из рук. Ренат, вскочив, клещеобразными огромным руками растащил их. Из-за дальнего стола поднялась единообразно покачивающаяся компания собутыльников мужичка. Задевая углы столиков, плечи и головы не обращавших на них внимания увлеченных и осоловевших посетителей, опрокидывая пустые стулья, компания начала приближаться. Тут все знали всех. Все всех убеждали не ссориться. Заставляли мириться и по случаю били тяжелыми кулаками в знак той же самой всеобщей дружбы и умиротворения. Объятые этой самой всеобщностью, все через чьи-то плечи и головы подтаскивали к себе длинными могучими руками Андрея и мужичонку. Ренат какими-то неимоверными усилиями смог поделить всех на отдельные организмы, усадил Андрея, пытаясь успокоить прочих беспрерывными окриками и восклицаниями:

– Все, все! Поговорили и все! Хватит, мужики, хватит!

– А то смотрю, он Петеньку мучит.

– Помучай меня, помучай! – опять заерничал мужичонка и замахал тонкими паучьими ручками.

– Все, все, мужики. Поговорили и разошлись.

– А то быстро вас уговорим. – И опять тянулись огромные руки и мясистые волосатые кулаки. Ренат мягко отводил их в стороны. Кто-то кого-то схватывал за края одежды, за полы пиджака, за рукава и воротники, рвал пуговицы, пытался притянуть к себе и дыхнуть в лицо жарким перегаром. Руки тянулись и к Ренату, но он отводил их:

– Все, все, мужики, – и почему-то его слушались. Расходились по местам. Затихали. Только тут Ренат заметил, что бровь у Андрея рассечена, кровь редкими каплями падает на белую мутную пластиковую поверхность стола. Вынул платок, смочил его водкой и приложил к кровоточащей ране. Андрей отдернулся и покорно застыл, словно ко рту и ноздрям его приложили сладкий и успокаивающий эфир. Кровь успела запачкать его руки. Он обтирал их о полосатую рубашку, оставляя на ней поперечные разводы. Вид был скверный и неопрятный. Впрочем, не столь уж необычный для подобного рода заведений, компаний и сообществ. Мне ли вам объяснять.

Он больше не сопротивлялся. Размяк и даже вроде бы задремал. Ренат отошел к прилавку, вынул из кармана смятую бумажку, расправил ее, потом вторую, потом третью, протянул спокойной крупной красивой женщине. Та взяла купюры и лениво протянула:

– Нашумелись? Вчера двоих вот таких же здесь порезали. В углу. – Она повела подбородком в сторону мужичонки и его компании, не поворачивая к ним лица и не отводя глаз от Рената. – Кровищи! Как раз перед закрытием. Мне уже уходить, а тут пришлось до двух ночи сидеть. Милиция. Тебе чего?

– Два по двести.

– Бутерброды? Я без них не имею права. Вот, со шпротами. Свежие. Или неделю назад. Вроде тебя такой же, выпил и к ним привязался: «Ну, убей меня, убей», – орал, как мудак. – Она навалилась большой приятной мягкой грудью на прилавок. – Этот, маленький-то, его ножом и пырнул. Я сама не видела, мне мой Гиви рассказывал. – Теперь она уже вполне открыто кивнула в сторону двери в подсобку. – Он за прилавком был. – Она, не шелохнувшись, опять одними скошенными глазами указала на угол, где неделю назад все и приключилось. – Этот и порезал. Другие загородили да и на улицу выволокли. Подбросили к соседскому дому. – Она почти восторженно шептала в самое ухо Рената, обдавая горячим обворожительным дыханием.