Дмитрий Пригов - Монстры

– Я и говорю, – вздыхает Мария Ивановна. Поправляет косынку на голове. Без всякой связи с предыдущим, обращается к подружкам: – Коли такое дело, и вы гуляйте, – разрешает она им. Хочет добавить что-то простое и прямое, грубоватое. Но удерживается, поджимает губы, качает головой.

Женщины озабоченно копаются в своих изящных сумочках, выгребая на стол весь известный нехитрый женский скарб – пудреницы, губные помады, зеркальца, тушь, гребенки, – пытаясь что-то отыскать там. Длинными пальцами с ярким маникюром осторожно разгребают высыпанную кучу. Отыскивают и беспорядочно отправляют все вываленное обратно в сумочку. Что с них взять – женщины!

Одна из них покачивающейся походкой подходит к окну, застланному для нее наружной непроглядной тьмой, как серебряной амальгамой задней стороны таинственного зеркала, скрывающего все отошедшее. А также и то, что буквально через минуту может явиться, ворваться, проломив тонкую охранительную стенку экранирующего серебра. Беззвучно вторгнуться! Обхватить неоформленными, похлюпывающими, растекающимися щупальцами и липкими присосками! Приклеиться! Присосаться! И начать вытягивать так необходимую для собственного пополнения и бытия человеческую слякоть, муть и тьму.

Женщина подошла к окну. Она поежилась от озноба:

– Что-то дует.

Помедлила, всматриваясь в отражающую темень. Дальним серым фантомом перед ее глазами Марья Ивановна, бренча ведром и щеткой, покидает помещение. Отметив это про себя, женщина вынула из сумочки губную помаду и почти прижимается к стеклу. Подбирая пухлые губы и пожевывая ими, начала жирно раскрашивать, подправляя рисунок оттопыренным средним пальцем правой руки. Пробегающий застыл снаружи, глядя на это чудо.

– Я сам виноват! – продолжает он вести мучительные переговоры с самим собой. – Ну, виноват – значит, виноват. Чего уж тут?

Женщина за окном, чуть склонив набок голову, сдвинула брови и внимательно сузила глаза, заподозрив что-то. Она внимательно вглядывается в темноту. Так обычно снизу, из наполненной ванны, оперевшись двумя напрягшимися руками об ее скользкие края и высунувшись наполовину из воды, вглядываются в маленькое, узкое, чернеющее под потолком окошечко, где мелькает испуганное лицо подростка, взобравшегося на сложное сооружение из стола, стула и табурета, с риском для жизни и для своей и общесемейной коммунальной репутации, дабы подглядеть не очень-то и сокровенную, уже немало потраченную годами женскую наготу. Но нагота! Женская! А может, это и старикан из дальней комнаты, упрятанной за кухней у самого черного хода. Старый-старый, а шустрый! Знаем мы этих якобы старикашечек! Только слышно, как с грохотом сыпется гора табуреток, наставленных пирамидой на кухонный стол прямо под окошком. Так и инвалидом недолго остаться! И в тот самый монастырь отправиться. И быть там избиваемым с нечеловеческой силой до состояния полнейшего преображения плоти в дух и чистое свечение.

Вот и сейчас, исполнившись некоторой озабоченности, она вглядывается в непроглядную наружную тьму. Отпрянула от окна и что-то испуганное, правда, неслышимое отсюда, проговорила подруге. Та, оторвавшись от бумаг, на расстоянии эдак строго, даже грозно взглядывает в сторону окна. Прохожий замечает и отскакивает в темноту.

– Корреляция, корреляция! – делает шаг вперед. Шаг назад. На улице холодно. Мерзнут руки, ноги, уши. Но мерзнут как бы отдельно, телесно. Сознание этого не фиксирует.

– Собственно, это как эффект симпатической магии, – бормочет он пространно и назидательно, как в долгом и нудном разговоре. И убегает куда-то со словами: – Не магия, не магия, не магия!

Редкий, случайно попавшийся в это позднее время прохожий метнулся в сторону:

– При чем тут я?

Женщина все приглядывается к окну. Непонятно, есть там кто-нибудь? Или причудилось? Просто привиделось в черной амальгаме естественно-природного зеркала. И в домашнем-то, бывает, вдруг мелькнет нечто за спиной недолжное, необусловленное, неоговоренное. Оглянешься – нет никого. Смотришь снова в зеркало – вот оно, стоит с серым бескачественным лицом и шепчет пепельными губами:

– Не надо! Прошу тебя, – но уже рука оторвалась от правого плеча и движется по направлению к левому.

Женщина почти носом утыкается в стекло и говорит дрогнувшим голосом:

– Там кто-то есть.

Подруга несколько утомленно вздыхает на привычные почти инфантильные фантазии и капризы подруги. Лениво подходит к окну, утыкается в него носом.