Дмитрий Пригов - Монстры

Потом залаяли сопровождавшие умные собаки. Все оборотились в их сторону. Подошли. Отогнули жесткие упругие нижние ветки деревьев. На маленькой полянке, укрытой, окруженной невысоким, но густым кустарником, таким густым, что пришлось просто продираться сквозь него, отводя от лиц острые шипы, он лежал на траве странный, почти неузнаваемый, но, естественно, моментально узнанный. Он был недвижим, но не истомлен. Дышал спокойно и ровно. При появлении людей какая-то небольшая тварь прыснула в лес от его ног. Она скрылась так быстро, что никто не смог даже углядеть ее, а собаки прижались к ногам хозяев и не последовали за ней. Хотя тварь и была мелкой, однако очень уж как-то чрезмерно черной. Даже светилась как будто. Но подробности углядеть не удалось никому.

Пришедшие на значительном расстоянии обступили тело, образовав достаточно просторный круг. Не бросились к нему сразу, чего естественно было бы ожидать. Нет. Не припали головой к груди, прослушивая слабое биение сердца. Не забормотали сдавленно и поспешно:

– Давай, поднимай! Да подхвати же! Распусти, распусти шнурки. Воды, воды! Что? Нету? Так пошли, твою мать, кого-нибудь!

Нет. Стояли и молча смотрели на его спокойное, ровно окрашенное лицо, чуть-чуть придерживая друг друга раскинутыми руками – мол, не подходи близко. В небольшой высоте над ним сложностроенной конструкцией висел рой сероватых мух. Легко покачивающееся, словно носимое ветром в разных направлениях, прозрачное сооружение это представляло собой многоярусное подобие карусели, на каждом уровне которого вертелись и вращались мелковолосатые насекомые. Видны были их многократные, правда, ни к чему не приводившие попытки всем своим густым темным сборищем опуститься пониже. Затем существа попытались спутать уровни орбит и собраться вместе одной неразличимой плотной жужжащей неимоверной тяжести коллапсирующей массой. Это им почти удалось. Но неведомая структурирующая сила снова разогнала их по ярусам. Окружавшие поляну с удивлением наблюдали странно-осмысленные перемещения мельчайших тварей.

– Чтой-то они? – шепотом спросил кто-то. Ему никто не отвечал.

Рой, стремительно собравшись, исчез куда-то влево и вверх. Как не был.

Лежащий открыл глаза. Осмотрелся. Сел. Опустил низко голову, словно задумавшись о чем-то уж очень обременительном и ответственном, о чем не стыдно сокрушаться и суровому победительному мужчине в присутствии всегда готовых на шутку боевых товарищей. Поднял голову и посмотрел вверх. Над ним было пустынно, вплоть до прохладно-голубого вечереющего небесного купола. Он бросил взгляд чуть-чуть влево, прослеживая запечатленный в воздухе след отлетевшего роя. Ненадолго замер, в раздумье покачал головой. Затем придирчиво и внимательно осмотрел предстоящих ему. Ничего не объясняя, встал. Странно, но никто не потребовал, вернее, не попросил у него хоть каких-либо вразумительных объяснений по поводу столь внезапного его исчезновения и нынешней сосредоточенности. Все приняли это как должное, поняв и объяснив себе в необходимых для спокойствия души подробностях и терминах.

– Пошли, – произнес он как-то уж очень буднично, будто только что завершил с ними ничего не значащий обыденный разговор.

Все тронулись в обратный путь.

Рассказано, как было.

Молча сидели за низеньким стеклянным журнальным столиком, прозрачно и призрачно отражаясь в его поверхности. За окном, как и тогда, медленно смеркалось.

– Надеюсь, все понятно, – устало произнес Иван Петрович, окинув всех вопросительно-утверждающим взглядом, наклонив лицо к столику, снизу искоса всматриваясь в лица собеседников, словно изучая изменения, произошедшие с ними за последние несколько дней. А таковые были. Во всяком случае, прослеживались при внимательном наблюдении. – Времена, так сказать, иных деяний, – издал неловкий смешок.

Повисло молчание. Впрочем, не тягостное.

Сидящий глубоко в единственном просторном кресле Георгий глянул на него исподлобья. Он молчал все время разговора. В общем, как и все последнее время.

– Всему свое время, – интонации Ивана Петровича были вполне жесткими, но усталость чувствовалась в замедленных движениях и взгляде чуть прищуренных глаз с набухшими мешками под ними. Помолчал. Помедлил. Поднял глаза и начал как бы с самого начала. Сделал разъясняющий жест руками. – Если в нужной точке не накапливается критическая масса, ничего не происходит, – и стал изображать некую диспозицию из пачки сигарет, зажигалки и пепельницы, с резким стуком устанавливая каждый объект на стеклянную поверхность стола. – Вот, зажигаю спичку. – Зажег спичку. – Вынимаю сигарету. – Вынул сигарету. – Вынул. Закуриваю. – Закурил и затянулся. – Выкуриваю, – быстрыми затяжками на глазах у молча и внимательно наблюдавших за ним выкурил сигарету. Огляделся. Замер. Иронически улыбнулся. – Что это вы на меня так уставились? – Он сидел, скрестив не умещавшиеся под низеньким журнальным столиком крупные ноги в пошедших многочисленными складками от натуги темно-синих шерстяных брюках. Его крупное лицо функционера несколько порозовело от напряжения. – Выкурил. В пепельницу ссыпаю пепел. Уж извините за столь примитивный пример. – Иван Петрович стряхнул пепел и затушил сигарету. Несколько раз эдаким пластичным движением правой руки провел по воздуху, разгоняя дым. – Вот, сигарета, зажигалка, пепельница, дым. Все сложилось, состоялось.