Дмитрий Пригов - Монстры

Приятель с явным беспокойством следил за сценой в отдалении. Хотя, следить он мог только за переминанием с ноги на ногу, наклонами, взмахиваниями рук самого Рената, так как за ним остальные почти не проглядывались. Да и расслышать на расстоянии ничего практически было невозможно. Временами приятелю казалось, что вообще Ренат стоит там в полнейшем одиночестве.

Со стороны беседа выглядела вполне мирной. Ну, сидит на улице за столиком непринужденная компания. Выпивают. Проходит мимо молодой человек. Один из сидящих замечает его и машет рукой:

– Эй, Ренат!

Ренат останавливается. Присматривается. Узнает. Улыбаясь, подходит.

– Привет. Какая встреча. Вот, сижу с приятелями. Отдыхаем. А ты как здесь оказался?

– Институт недалеко. В перерыве прогуляться решил.

– Понятно. Познакомься. Серега, Костя, Вадим. А это наша знаменитость. Ты в какой области-то сейчас знаменитость? – с непонятной интонацией произносит приятель. Ренат улыбается и вежливо пожимает всем троим руки. – Мы вместе в Литературном учились, – поясняет приятелям. Те согласно кивают.

– Наших встречаешь?

– Гоша уехал. Иван, слыхал, премию получил.

– Ты где?

– На телевидении. Пятая или какая там власть? – обращается он к приятелям. Те усмехаются. – Анонсы к фильмам пишу: Если хотите узнать потаенные прелести жизни, насладиться видом шикарных мест и коварной непостоянностью прекрасных женщин, смотрите: Вот, с ребятами сижу, – широким жестом обводит компанию. Ренат окинул их взглядом. Во всем их сборище виделось и чувствовалось нечто странное. – Про Андрея слышал? – быстро взглядывает на Рената. – Он вроде бы с ануфриевскими ребятами сошелся. Марши разные, демонстрации. Россия от Атлантики до Курил. Какое-то там евразийство. Он у них даже за идеолога был. Ну, а потом: – вся компания взглядывает на Рената. – А Александр Константинович, по-моему, еще при тебе:? – и смотрит на Рената еще пристальнее.

– При мне, при мне, – поспешно отвечает Ренат. – Ну, я пошел. У меня там эксперимент, – и уходит. Компания долго смотрит ему вослед. Как только он исчезат за густой зеленью парковой растительности, тут же встают и уходят.

Ренат повернулся и пошел к своему столику. В целости и полнейшей невредимости.

– Что там? – поинтересовался приятель у подошедшего Рената.

– Знакомый. По Тарусе. Он у сестер дачу починял.

Сразу представилось, как белокожие молчаливые улыбающиеся сестры прислоняются к разгоряченной буддийской ступе на альпийском склоне, принимая весь ее избыточный жар своими прохладными обнаженными телами. Застывают, словно ящерки на солнечном припеке, жмурят глаза. Ступа меняет свой оранжевый оттенок на слабо-бежевый, потом бледно-голубой, отчего тела сестер почти неразличимы на ее фоне. Сестры отлипают от нее и направляются к приятелям. Легко расталкивая их, ложатся между ними и замирают.

– Никак не согреются, – комментирует улыбающийся Воопоп.

– Вы знакомы? – удивляется литератор. Быстро взглядывает на Воопопа. Затем на бухгалтера. Затем на обеих сестер.

– Не напрягайся. – Сестры с двух сторон прижимаются к разогретому литераторскому телу. Он постепенно остывает.

Вот сколько всего.

Его искали долго. Очень долго. Грешили на соседних деревенских, у которых только-только отобрали права на свободное рыбаченье в местной глубокой извилистой реке и охоту в ближайших лесах. Озлоблены были. Оно и понятно. Могли отомстить. Отыграться на ком угодно. На любом проезжем или приезжем. Как раз в месте былого постоянного их рыбачьего промысла вскорости нашли утопленника, но настолько изуродованного, изъеденного, видимо, какими-то непомерного размера рыбами, что никто просто не решился идентифицировать его. Какие тогда экспертизы?! Какой генетический или тот же углеводородный анализ? К нему страшновато и подойти было. Кто знает, какой зверь, потешаясь, испробовал на нем свои инфернальные зубы? Так и схоронили. Замок не вникал в подробности. Права владения не были четко прописаны. Традиции, конечно, существовали. Ну, так ведь когда-то они и утверждались эти самые традиции? Естественно, сильный всегда прав.

Думали даже, не местные ли какие бабы завлекли его и, коварные, не отпускают. Но подобное на ум приходило очень немногим. Уж и вовсе шутникам и охальникам. Да и баб таких поблизости не водилось. Были, конечно, как и везде, обольстительные, забористые и вольные. Но все же не настолько. И на виду ведь все – куда здесь скрыться-то? Подобные предположения сразу отвергались по причине полнейшей их нелепости. Но факт оставался фактом – исчез. Посылали конных в разных направлениях. Расспрашивали всех попадавшихся на пути – нет не видели, не слыхали. А если бы видели, пренепременно сообщили бы. И испуганно втянув голову, пережидали до времени отбытия и полнейшего исчезновения вооруженных конников. Встречали других. Сгоняли воронов с некоего найденного в дальней лощине трупа. И росту был подходящего, и одеяние сходное. Но лицо, даже поклеванное, не напоминало сухое и вытянутое лицо покинувшего замок. Стражник из утреннего караула сказывал, что открыл ему дверцу и тот, почти пополам согнувшись в низком проеме, вышел наружу. Выпрямился. Внимательно уставившись на что-то дальнее, застыл. Постоял, прислушиваясь.