Наташа Денисова - Утром через десять веков

время безумным доктором говорит на африкаанс
и бьёт под дых:
– никто не запомнит тебя молодым.

у женщины в белом дрожит рука
от невозможности убежать к снегам.

заиндевевший воздух похож на крупу.
там, высоко, никогда фонари не жгут.
влюблённые в космос боятся света,
не принято их за землю сватать.

и ты идёшь с безликой уставшей свитой,
движения медленны и прекрасны.
так планеты своим орбитам
жизнью обязаны.

есть такое состояние,
еле заметное, едва уловимое,

когда отпускают пустые гавани
корабли твои;
когда ослабляют браслеты тонкие
объятья крепкие.

однажды все ветки метро
становятся ветками
желтой мимозы,
выброшенной из окна.

и вот вагон, и все люди в нем —
одна натянутая струна.
звенит вокруг
как в открытом космосе.
и мчится поезд твой
сквозь расстояния и времена.
и мчится поезд твой,
и ночью дарит себя снам.
о как не страшно в сумраке темноты?
от первой до последней станции
на небе нет ни одной звезды,
и в море нет ни одной звезды,
и в мире нет ни одной весны.
и больше нет никого.

туман над елисейскими полями
глотает воздух, вечерами кашляет.
вы уплывали в море кораблями
и речи говорили страшные.

о том, что в северной стране,
где ночь белее дня,
король забудет обо мне,
и вы не вспомните меня.

о, горе тем, кто будет с вами
в минуты страшные и злые.
туман над елисейскими полями,
и мы прощаемся впервые.

пока ты меришь шагами чужие комнаты,
вглядываешься в её зрачки: «помнит ли?»,
травишься словами и никотином…
пока ты живёшь… я косы плету длинные,
забываю, чем отличаются дни.
меня предают подруги,
телефон никогда не звонит,
мой голос грубее и мысли старше.
когда произносят имя, я думаю: это не мне,
а другой наташе
хотят рассказать, как прекрасен мир,
как пробегают по трубам холодные пальцы,
как кто-то уходит, и все говорят: возвращайся.
скорей возвращайся.
всегда возвращайся.

пока ты смотришь, как город к зиме разделся,
как он стоит замёрзший, живой, прозрачный…
я трачу деньги, все мысли бездумно трачу.
я становлюсь совершенно ненастоящей.

считаю песни, мелодии,
звуки случайных прикосновений.
и кажется, что не кровь, а вода по венам.

мне так тяжело.
в моей квартире ветер, метели, гром…
я ничего никогда не замечу.
как у лермонтова, помнишь,

нищий просил мелочи,
а ему так искренне камень.
я иногда думаю, что же со мной станет
года через два, через целую жизнь?

пока ты боишься заговорить,
как случайный гость,
с высокой женщиной в красном платье,
я, не укладываясь ни в какие сроки,
бегу на край света, на край земли,
чтобы хоть как-то себя согреть
печальным взглядом чужих людей.

скажи мне, где же, ну где мой дом?
в какой озябший, пустой вагон
тебя впустило вчера метро?

когда ты засыпаешь по вечерам,
в моих стихах все персонажи смывают грим
и облачаются в чёрный цвет.

мы – солнечный ветер,
столкнувшийся с гелиопаузой,
пустое пространство, заполненное пазлами,
звук, свыше двухсот децибел.
и кто-то наверное ощущает боль,
но только не мы с тобой.

так этой смелости хватит
ястребов с рук кормить,
однажды свет променять на снег.
и каждый взгляд – это взгляд вглубь,
прикосновение слов к тонкой коже губ.

я никогда не произнесу вслух,
ты никогда не произнесешь вслух.
прах
синих цветов развеют над синим морем.

двумя вселенными, обезумевшими, немыми
мы будем разгадывать эту тайну вечно.
вскрывать мир, пока есть дар речи.

я поздравляю тебя с каждым праздником,
с первым/последним снегом.
с днём, когда родились конан дойль и вагнер.
мой город смотрится бледным на фоне дома,
от этой весны все сойдут с ума.

какой озябший печальный мим
стучится к тебе в запястья.
ты не пускай его, самым нежданным гостем
там буду я.

войти неслышно в пустой вагон,
и прислониться к стеклу. мечтать.
пройдёт два года. сто, восемьсот
таких похожих и разных лет.
меня не станет, но мысли,
но мысли ведь будут жить,
бежать рекою в коридорах земных жил.