Елена Фанайлова: Черные костюмы

С чистою яростью
Мрачною старостью
Даденной мне властью
Украденной
Раненой гадиной
Абсолютной страстью

………………………………

Я животное, а вы думаете что ли робот
Суки вы суки
Я механика для производства работ
В поле как бабы
Жопой кверху на прописке
В полном разгаре страда деревенская
И далее по тексту

Я животное, я поднимаю хобот,
И когда у меня шаббат,
Прячется по углам всякая нечисть
И музы молчат как микробы

Я помню свое бесчестье
Человеческую прелесть
Мельницы Холокоста
И то, как меня обчистили
Карманники в транспорте
Общественном

Если бы все доверяли только личному опыту,
История повторялась бы дважды
На пепелище Граждане
Эта сторона улицы
И далее по тексту
Римские граждане
Доколе наше терпение
И далее по тексту
Римского гражданина-выкреста

Он увидел ее и не мог остановиться
Доводил до совершенства
До военизированного блеска
Все эти умственные картинки
Полузабытого секса
Лагерного твиста
Потом приезжала полиция,
Аста ла виста,
Проводила ревизию,
Поднимала наркотики
Твою дивизию,
Дорогие котики

Что вы можете мне вменить?
Помиловать нельзя казнить?
О, это было, бывало, было,
И Карманьола

Как будто бусы рассыпались
И я должна их искать, выкрасть
По всяким пыльным углам земли —
Аргентина, Россия —
А мой партнер и витязь
Рассечен от плеча напополам,
Но держится одною силой воли,
Как учили в семье и школе
Прежде чем развоплотиться
Перед смертью обосраться,
Практически как субъекты Федераций
Сшит невидимою ниткой Волевой стальной
Как положено недобитку Неземной

Если честные истерики
Выходят на бой
Будет другая история
И какой-то другой
Мир, уже не в застенке
Прежнего мрачного охуения

Та-ак, здесь курим последнюю сигарету.

Данила приходит с похорон Ельцина
Что-то не спал два дни, пацифист
Курил, судя по зубам, как подорванный
Рассказывает, как встретил Руцкого
Тот шел один, в черном костюме,
Хорошо пошитом,
И один охранник сзади и справа,
Всего один, как не охранник.
И я его спросил: помирились?
Да мы и раньше не ссорились, отвечает Руцкой,
Чего нам мириться.
Та-ак, последняя сигарета
Теперь уж чего мириться
Проходит мимо ментов, как их не видит
Чего мы не видели? – говорит Руцкой
И вправду, чего он не видел

А еще приехали сорок лбов
В черных костюмах, ну, пятьдесят
Ростом под метр девяносто
И глаза у них синего льда
И карего льда Добрые такие глаза
Человеческие глаза, внимательные такие
И не видят они ничего
Кроме гроба белаго
Это охрана его
За восемь лет собралась охрана
И один говорит
Ну, как они говорят
Ну, он был молодец
И проглатывает слово блядь
Великий был человек
Под метр девяносто
Он был, короче, цар, понятно?
И они проходят в церковь
Как блистательные самураи
Как в кино Такеши Китано.
Там были еще Авен и Гайдар
И американские президенты
Но это не заслуживает вниманья
Так, последняя сигарета

– Когда он вышел со злости с Лужком,
Данила говорит —
Когда Лужок сказал: вам меня не снять —
И они пошли гулять по Тверской
Чтоб напряженье снять —
С последнею сигаретой —
И они сказали: к вам тут народ
Вопрос у народа возник —
Это Данила возник с микрофоном,
Твою мать,
И этот лоб
Поставил локоть меж ним и ним,
Чтоб ничего, твою мать,
И Борис Николаич, живой, сказал:
Ну. Эт-та. Все будет хорошо.
Во как ты завернул, молодой.
И посмотрел со значением.
И этот лоб ему говорит,
Даниле сейчас говорит:
А я тебя помню. Ну, че-то ты сдал.
И дальше пошел
Никого не сдал
Они никто никого не сдал
У них похороны
Самурайские
Государственная президентская охрана
Как в голливудском кино
А у наших кишка тонка
Искусство отстает от жизни
Это довольно позорно

И Данила еще говорит:
Ну, нынешние – это смешно
Те защищали его
А эти людей пугают
И потом, что ни говори,
Как там девочки ни говори,
Все дело в росте. В размере.