Стефания Данилова - Неудержимолость

Я пока существую, возможно, что лишь в проекте,
а подделки мои – двуглазы, но однобоки.
Не о вас, а о Мастере – вспомнят, как о поэте,
о художнике,
драматурге
и полубоге.

Мой таинственный Мастер никогда меня не закончит,
потому я при жизни бессмертие обретаю.
Если капля чернил с пера у вас и соскочит,
это будет чернильная клякса. А запятая —
это то, что в моей, последней из компетенций,
это то, почему меня не заменит кто-то.

У меня в груди – не выдуманное сердце.

Сожалею, что вам никогда не попасть с ним в ноты.

Оставь для печали кармашек в своем пальто.
Клади в него мелочь и камни, чтоб стал дырявым!
Не бойся, нашарив прореху рукой, зато
ты вскоре поймешь: печаль себя растеряла!

Для счастья не нужен карман или чемодан,
оно не поместится, – слишком оно большое!
Послушай, его я тебе хоть сейчас отдам,
откройся ты мне безразмерной своей душою!

Но ты говоришь, что карманна душа твоя,
в её пустоте ничего не нашарят пальцы!
Спасибо, что все поведал мне, не тая;
теперь ни за что не стану я отступаться!

Душа моя превратится в твою страну,
в которой прошу считать каждый угол домом!
Ты – Счастье моё,
и тебе я тебя верну,
не представляя, как может быть по другому.

это история про вязанье крючком буковок и пробелов,
не имеющая конца, лишь одно начало
как тебя разматывало клубком, било в табло за дело,
как ты торопила события, терпела, пила и пела,
а все думали, что молчала
пока ты не оторопела, чисто не зазвучала

это легенда про лучших из, про города и масти, что нет
на картах,
про простые слова о том, что не так уж дела и плохи
про людей, что поют в тебе от ренессанса и до заката
твоей прекрасной
пресиней
пресамойцветной эпохи

эти люди вытаскивают тебя из рапунцель, ассоль,
лолиты
подарочным свертком стоят на твоем пороге
столько света и веры вокруг расплескано и разлито
столько чуда,
куда никому уже нет дороги

если их возраста сложить, получится твой в итоге
каждый из них тем свят, что слегка юродив
ваша лодка плывет в огромном инфопотоке
против течения, ветра любого против

это сказка про победу без войн и крови, имбирь, корицу
голубиные перья, пуэр, отчаяние и силу
ибо есть черта, за которой не повторится
ничего, кроме них,
как никогда, красивых

это полилог, где любой – primus inter pares [15],
это хор и оркестр, от альта до окарины
вот почему лермонтовский твой парус
превращается в парус грина

это лучший текст, от начала и до начала
коллективный плевок в бессмертье, вода живая
все придумано для того, чтобы ты звучала

чтобы каждый из вас мог звучать, не переставая

Я был открытым сердцем и душой.
– Входите, чувствуйте себя как дома!
Мой дом просторный, светлый и большой.
В нём хватит всем еды, питья и комнат!
Беседы продолжались до утра!
Душистый чай, классические танцы.
Когда мне говорили: «мне пора»,
я умолял подольше их остаться.

Так сердце стало проходным двором,
там никогда никто не спал ночами.
Там пели шлягера, там пили ром
и засыпали с первыми лучами.
Я всех любил и всех за все прощал,
но обнаружил как-то раз пропажу
в своих лежащих тут и там вещах.
Я знал, никто на вора не укажет!

Украли что-то важное… моё.
Я, разозлившись, всех из дома выгнал!
Когда остался сам с собой вдвоем,
то я к себе никак не мог привыкнуть!
Я размышлял мучительно: кто – вор?
Не мог понять, что именно пропало!
На тысячу замков я запер двор,
но, видимо, ворам всё было мало!

Я чувствовал, что все идет не так!
Я ощущал потерю за потерей!
И сердце перестало биться в такт,
и не спасали запертые двери!
Когда из сердца вдруг исчезло всё,
до самого последнего кусочка,
я понял, от себя меня спасет
лишь смена места жительства, и точка!

И смех, и слезы!
Я и был тот вор.
Я сам вручил свой дом неверным лицам!
Я вызвал сам себя на разговор
и мы решили:
так не повторится!

Я стал открытым сердцем и душой
чуть более, чем раньше – но для круга,
который не такой уж и большой,
но кто вложил в протянутую руку
все то, что я оплакивал, скорбя,
что я, пообещав, не смог исполнить,
все то,
что я украл сам у себя,
впуская тех,
кого не стоит помнить.