Татьяна Щербинина - Дорога, которой нет

Вхожу в холостяцкий взъерошенный дом,
и прошлое – словно отрежет.
А хочешь, Адам, тебе буду ребром –
поющим, рифмующим, нежным?
В бессонных заботах сгибаясь в дугу –
плевать, что там скажут другие!
Но ты отвечаешь, что стать я могу
межрёберной лишь невралгией.

Измученной земле – забытый запах влаги,
июльский ливень грезится в тоске,
и лодка грустная в заброшенном овраге
мечтает о стремительной реке.
На заливных лугах, где нет конца и края,
где в росы окунается заря,
томятся травы, никнут, ожидая
неторопливых взмахов косаря.
Есть рифмы вечные и вечные причины.
А нитка тянется, лучинушка горит,
и женщина тоскует без мужчины,
какой бы гордый не имела вид.

Жить на проценты опыта. Не пытать
судьбу – неисправимую партизанку.
От Нового года осталась пара петард,
но пропало желание пойти
и где-нибудь жахнуть.

Это раньше – Эвересты да виражи,
теперь предпочитаешь классику – рок-н-роллу.
Если картину жизни подправить ластиком лжи,
будут все довольны – семья и школа.

Где-то в подсознании таится тать,
а сидишь добропорядочной Пенелопой…

Когда-нибудь придётся встать
и броситься в пропасть,
вспомнить, что умеешь ещё летать.

А снег идёт – спокойно и легко,
Как будто мы ни в чём не виноваты.
И так некстати сравниваешь с ватой
Небесное густое молоко.

А снег идёт, как будто знает путь,
И смысл, и утоление печалей…
И нить так соблазнительно вначале
Невидимыми пальцами тянуть.

А снег идёт – рассеивая тьму,
Не чувствуя, что мир весна объемлет,
И обнимать раскутанную землю
Всего два дня останется ему.

Размашистым коньком по снежному листу…
Кто сможет угадать, где почерк угловатый,
где мёртвая трава вцепилась в пустоту,
и смысл не уловить, не разобрать слова там.
Лишь ветер всё хрипит, пытаясь повторить
отпоротую чушь, судьбы абракадабру.
Но если наша жизнь – печальный лабиринт,
где в собственных стихах мы прячем Минотавра,
где музыка летит, и плачет – ни о ком –
невидимая нить, первоначальный атом,
то пишется легко размашистым коньком
на вечной мерзлоте, на радуге крылатой…

Север отвесный. Не гаснет снег.
Ветер зажал пятернёй свинцовой
город, в котором рассвета нет,
лишь облаков полярные совы
низко, так низко, кружатся над
сопками, лесом, тоской бескрайней.
И обжигает, как спирт, весна
новым, отчаянно-русским драйвом.

Под колпаком лукавого ума
И с чувствами найти не можешь сладу…
Но за ночь возвращается зима,
И понимаешь: так оно и надо.
Спешишь ты в лес, беспечный Робин Гуд,
Где снег-Кощей воистину бессмертен.
По всем тропинкам лыжники бегут,
Румяные, довольные, как черти.
Со всех сторон синичьей мелюзги
Заливистое теньканье несётся.
И с неба опускается снегирь
тебе в подарок
красногрудым солнцем.

Светятся в форточке птицы,
Дремлют в земле семена.
Молодость – не возвратится,
Но возвратится весна.
Полон – до самого верха –
Неба хрустальный сосуд.
Светится каждая ветка
В утреннем тихом лесу.
Так успокойся же и не
Думай о прошлом с тоской.
Больше любовь не нахлынет.
Музыка – будет с тобой.
Что же ты, глупая, плачешь,
Девочка? Плавится лёд,
Солнце – резиновый мячик –
В речке воздушной плывёт.

А воздух мурлычет, лучится,
Нечаянно мартом согрет.
Всё то, что имеет границы,
Отколется всё же,
Но свет,
Капризный, упрямый и властный,
Давно не нуждаясь ни в чём,
Сшивает лохмотья пространства
Весеннего солнца смычком.

И неважно: где ты играешь, с кем,
прочтут тебя потомки иль не прочтут…
Не слова расставляешь – шахматы на доске,
разыгрываешь дебют.
Самое главное – голову не теряй,
считай, не ленись, лови варианты рифм.
Поэзия – атака на короля,
неразведённый адреналин.
Пусть пешки в ферзи
прорываются сплошняком,
пьянит и звенит
холодное мастерство.
А нужно всего-то…
тоненьким тростником
в мечтательных пальцах
Господа твоего…