Анатолий Арестов - В потоке поэзии. Книга 2

Жгут солому. Поле дремлет.
Час посева не настал.
Прогревает солнце землю,
чтоб крестьянин ей воздал
добрым словом, трудным делом —
поделился с ней зерном.
Будь, крестьянин, гордо-смелым
и воздастся поделом!

Закат и воздух свежий, свежий!
Лоснится дымка впереди.
Деревня милая, где скрежет
телеги старой грусть в груди
прогонит мигом в лоно поля,
зальёт тоску ромашки цвет.
Постой мгновение! До боли
хочу впитать в себя рассвет,
который выпрыгнет из ночи,
такой спокойной и родной,
где звёзд сияние пророчит
смиренье мёртвой глубиной.
Сижу в тумане близ оврага,
горчит в душе трава полынь.
Хмелеет ветер. Видно брага
в деревне пьётся в эту стынь…

Над пашней марево. Земля
дышать не перестала,
ведь не зависит от рубля
святой земли начало!
И будет вечность всё дышать
степное совершенство
и своеволие прощать —
сплошное диссидентство
тебе о, гордый человек,
подросток своенравный!
Жаль не насытишься вовек
победами. Неравный
со мной ведёшь ты бой, творец!
Считай себя верховным
пред божеством своим! Глупец!
И будешь только овном
живущим смерти ради.
…Над пашней красная заря
в притворно синей глади
не зря, не зря, не зря, не зря…

Падаешь в небо густое – паришь над землёй в облаках,
смотришь в высоты уставшим,
пронзительно-искренним взглядом.
Лёжа в траве запашистой полынь разомнёшь в кулаках —
смерть на ладонях зелёных запахнет абсентовым ядом.
Встать невозможно. Подкрался внезапно чарующий ветер,
тёплым приветствием тронул красавицу юную – рожь,
словно любовь свою первую он неожиданно встретил.
Быстрой волною бежала по полю ответная дрожь.
Где-то вдали, в глубине синевы, загудел самолёт.
Люди так просто доверили жизни титановой птице.
Там наверху превратишься в секунды на скорости в лёд,
если сломается что – упадёшь далеко заграницей.
Скоро закат. Лучезарное солнце сожжёт горизонт,
пустит пучок окровавленных стрел мировое светило
и растворится, раскрыв предварительно сказочный зонт
звёздами яркими вышитый – ночь, не спеша, наступила…

Собака бежит, испугавшись собаки,
по улице светлой, где нет фонарей.
Не убраны снова с отходами баки —
внезапно напился работник Андрей!
Напился внезапно – ему захотелось —
внутри зачесалась абсурдная суть,
раскрылась душа и нелепая смелость
заставила бить в волосатую грудь
себе кулаком, оставляя осадок
в гордыне начальника фирмы «Щербет».
Аванса не будет. Зарплаты остаток
Андрей заберёт, не входя в кабинет
начальника фирмы…

Свежий ветер. Мокрая спина.
Лом блестящий – стали килограммы
притаились где-то у окна,
у прогнившей деревянной рамы.
– Перекур! Работа на износ!
До обеда разобрали стену
метров в пять. Кирпичную. Вопрос:
так куда кирпич я этот дену?
Не подумал что-то… Ну, давай!
Вот расчёт, ребята. Вам по «тыще».
Да. Не хата, а гнилой сарай!
…Не строитель? Не берись, дружище!

Что ты ветер несёшь
не степной аромат?
Что ты ветер поёшь,
что рассвету ты рад?
Что надумал, наглец,
потревожить ковыль?
Ты кандальный беглец?
Ты несчастный бобыль?
Может вместе снесём
той степи аромат?
Может вместе споём
что-нибудь наугад?
Что надумал наглец?
Что летишь не спеша?
Ты всего лишь беглец!
Ты степная душа!
Эх, спою я в степи!
Эх, вдохну аромат!
Ну а ты уж терпи,
раз неволе ты рад!

Музыка льётся щебетом птичьим
в тёплое поле – в родные поля!
Духом святым, травяным, безграничным,
духом свободы возносит земля
душу стоящего здесь человека.
Мысли неровные строятся в ряд —
мысли гнетущие чёрствого века —
жалкого века, века утрат
радости жизни в простом и бесценном:
в щебете птичьем, в раздолье степном…
Что заставляет тебя быть надменным?
Что заставляет быть подлецом?

Снег усыпан пеплом – трудится завод!
А на солнце пекло – миллиардный год!
Вот завод закрыли – пепла не видать!
А на солнце пекло снова и опять!
Где же постоянство? Где же тот завод,
Чтоб не закрывался, сука, круглый год!
Чтоб не закрывался снова и опять!
Правда, солнце ночью тоже не видать…