Анатолий Арестов - В потоке поэзии. Книга 2

Некогда дремать – работа не ждёт!
Поставлен чайник. Ложка кофе,
две сахара, три сахара. Ой, много! Пойдёт!
Открыл ВКонтакте, взглянул на профиль,
не обросла фотография за ночь щетиной?
(вспомнил что опаздываю) Ой-ой!
Ха-ха – посмеялся своей тупой шутке!
Вспомнил её позже в маршрутке,
но поздно, вот и ненавистная работа.
Без пяти восемь. Суббота.
Нет слов. Перепутал.

Облака, располневшие в тучи,
набежали на синь полотна.
Предосеннее небо научит:
приближаются вновь холода!
Хлебороб приготовится к бою —
убирать золотой урожай,
привидением ветры завоют
предосеннее слово «Прощай!»,
напевая в степное раздолье
по-степному раздольный куплет:
«Предосеннее с летом застолье,
как печальный прощальный обед.»

Покраснела черёмуха, пожелтела берёза,
осыпаются первыми с клёна листы,
задождило, забрызгало. На асфальте колёса
порождают смятенье осенней воды.
Заблестели зонты синтетической тканью —
разноцветной надеждой в сухость вещей,
не спасти от потока эту жизнь тараканью,
иногда лишь смеющихся, гордых людей…

Грачи на ночлег прилетели
из дальних пшеничных полей,
уселись на ветки-качели —
«общажная» жизнь веселей!
Ночной диалог продолжая,
забыли о дне трудовом,
заплакала осень сырая
над чёрным грачиным пером.
Прощаться придётся им скоро
с любимой своей бороздой,
не будет конечно же ссоры,
расстанутся… Им не впервой!

Резвились листья в воздухе ахунском,
играли с ветром: «Ну, давай, лови!»
Дубы шептали тихо на французском,
подслушанное где-то «C’est la vie».
Осенний день, очищенный водою
печально моросящего дождя,
забрызгал солнцем ярким над Сурою,
от обелиска прямо до вождя
на серой площади. Вдоль по Московской
холодный ветер мчался из Ахун,
принёс он листья с желтизною броской
и водостока расцветил чугун.

Русью пропитан твой взор,
небом шальная душа!
Ветра степного раздор
сердцем любил ты. Дыша
запахом свежей земли,
чувствами жил не стыдясь.
Росы на травы легли —
свежей слезою на грязь
потных рубищ мужика,
в них ты Есенин Сергей!
Снова плывут облака
там над Рязанью твоей.
Вновь колосятся хлеба,
радуя новых крестьян,
белой берёзы мольба
слышится утром с полян.
Громко сказал о Руси,
крикнул о ней на весь мир
горько стихами: «Спаси!»
выпил до дна сей потир…

Мрачно и холодно ночью в осеннем, невспаханном поле.
Жёлтая рожь ощетинилась, грозно смотря в небеса.
Крепких колосьев под жаткой лишилось раздольное поле,
вечно голодный, дрянной человек не творит чудеса!
Он забирает поспевшие зёрна в сухую погоду,
тяжестью чёрных колёс уплотняет природную плоть.
Трудно дышать. Отдыхаю под снегом всего лишь полгода,
ранней весной начинает с усердием снова колоть.
То культиватором новым пройдёт, а вослед бороной,
рану открытую щедро зальёт запашистым раствором —
химией горькой. Ох, человек ненасытный, Боже ты мой!
Разве не можешь рядом со мной насладиться простором?

Кристаллы замёрзшей воды полетели
в снующую пропасть бетонных вершин.
Царапали когти зловещей метели
дешёвую краску дешёвых машин.
Деревья покорно кивали ветвями
согласно закону сезонной игры.
Метель разыгралась, как дождь во Вьетнаме —
не видно, не слышно, но всё до поры.

Даже от крови можно отмыть грязные руки,
совесть очистить, наверное, вряд ли возможно.
Совесть на деньги меняется так, ради скуки,
ради азарта и веры что это надёжно!
Пылью покроется всё, что имеет значение,
время застынет тяжёлым мгновеньем вдали,
брошенный камень вернётся тремя в искупление.
Где твои деньги? Валяются рядом, в пыли…

Вдруг, ниоткуда, по чьей-то задумке
время пошло в измеренье трёх мер,
словно достали учебник из сумки,
дабы решить подходящий пример.
Не просчитались и мир сотворили:
Космос, Галактики, звёзды, людей.
Только немного они поспешили,
сделав ошибку: канал новостей.

В окнах, потускневших от времени и дождевых капель,
не видно лиц, не слышно смеха, лишь тёмная пропасть.
В заоконном пространстве тишина режет как скальпель
по живому, по-доброму. Старый дом испытал робость:
притих, позеленел мхом на северном углу стены,
развалился завалинкой – забылся, наверное.
Брёвна, впитавшие историю, переплетены
трещинами гибели. Состояние скверное —
год от года всё хуже и хуже, тяжелее. Ох!
Червоточины жизни побежали по крыше
пятнами лишайника. Прохожий не жалеет вздох,
отводит взгляд в сторону туда, где лучше и выше,
новее дом…