Время било в литавры веков молотком катастрофы.
Скоро Третье от Рождества Христова
Тысячелетье грядет, и через две тысячи лет
после Голгофы, —
Вижу: Израиль признает в Христе
воплощение Слова, —
Будто Ротчайлд с Рокфеллером, Вечный Жид
побратается с Люцифером.
Войны закончатся рукотворным Потопом,
разгулом стихии.
А китайцы, похерив марксизм, как безумную веру,
Станут новой Америкой в Азии и в России.
А там дальше, в самом конце двадцать первого века,
Мир отпразднует свадьбу машины и человека…
Когда тот поднял на Бога глаза
Когда тот поднял на Бога глаза
В высоте над холмом Сиона,
Исус, сын плотника Иосифа, сказал
Сыну сапожника Виссариона:
Дьявол, имя твое во веки веков
Ныне проклято, но это еще полдела —
Души жертв твоих и твоих врагов
Прощены, и парят одесную меня,
ждут тела —
Воплотиться вновь, и вернуться вспять
В ту страну, где ты правил цепом и плетью, —
Дать ей милость и честь,
дать ей на ноги встать,
И детей своих падших из смрада поднять
На пороге нового тысячелетья!
Небо что палитра. Облака
Взбиты с кровью вечера. Тревога
Широко размазана по тверди.
Даже страшно и подумать, если
Это что-то вправду означает!
Что-то невозможное случилось?
Иль должно случиться?
Неужели
Амстердам ушел под воду, или
Персия напала на Израиль?…
Может быть, Бог прихворнул и дьявол
Изменил константу тяготенья,
И теперь в озоновые дыры
Хлынет радиация потопа!?…
Как кровав закат! И мне не должно
Пренебречь предупрежденьем с неба, —
Надо подготовить дух к побегу:
Отыскать кафе, и залпом выпить
Чашки три-четыре крепких кофе, —
За бутылочкой Реми Мартен!!!.
…А град все сыпал манной с неба,
Все бил, откуда и бралось?…
Как будто вновь Народ без хлеба
Остался, и Господь поднес, —
Особой части населенья
Напоминаньем озаренья,
Как знак равненья в уравненьи
Терпения, и преступленья
Добра и зла, ниспослан Им, —
На все московские строения,
Всем москвичам на изумленье
Так сыпал град на Третий Рим, —
Что даже я, светясь в сомненьи,
Агностик, трус, с благоговеньем
Слова Завета повторил.
Не жди Мессию, не спрашивай Сущего
О Предстоящем! О как бестолково
И дерзко шарит во тьме Грядущего
Натертая фосфором трость слепого!…
Я тут, ты там: вместо эпитафии
Врагу, умершему от смеха над моим несчастьем
Вчера, хохотнув, озадачен ударом боли,
Ты успел наморщить правое веко…
Когда малый сосуд где-то в задней доле
Мозга лопнул от смеха, —
И на красных от крови дендритах нейронов
Сладострастно расселись стервятники,
без нетерпенья
Глядя вниз на ландшафт расширенья урона —
Замедления речи, помрачения зренья…
Я жив, ты мертв. Теперь судьбу любую
Я волен выбрать и ее прожить.
Но мысль о том, что ты не существуешь.
Меня еще не может утешить.
Еврейское кладбище, где Христос никогда не лежал,
Но очень долго лежит его мать.
Мне бы хотелось рядом с этим кладбищем жить,
Чтоб, когда время придет, помочь ей встать, —
На смуглые плечи бязь и багрец накинуть…
Нежная и молодая, – скажет:
И я кивну, ее языка не зная.
Я с нею встретился во сне – она
Мне крикнула из райского предела,
Что взвешена была и прощена,
И божии весы не тяготела, —
Один из редких случаев, когда
Душа, по прохождении сквозь тело,
Улучшилась, как серебром вода…
Но я проснулся вдруг, как от толчка.
Душа моя со мной лежала рядом,
Слегка дымясь, черна, и пахла адом
Ее полусожженная рука.
Читать дальше