Мак Лев - Эпоха Надежды

Когда, беден и интеллигентен,
Вспучен комплексом неполноценности и тестостероном,
Бьющим пенным ключом, молодой петербуржец,

Проснувшись по нужде и отжурчав,
Сонно тянется к гусиному перу,

Получается прекрасный Бродский,
Или, на худой конец, прелестный Мак.

Август 1962

Играет мальчик у скамьи,
Из сада делает букетик.
Сад осыпает его нимб
Последней горсточкою лета.

Сад сыплет под ноги беды,
Связав невидимым шпагатом
Любовь и смерть, огонь и дым,
Садовника с его лопатой.

Скрепляя дерево с золой
Ослепшей ласточки слюной…

Так пахнут птицами листы!
Так пахнет птенчиками пепел!
Так, обеспесенев, пусты
Деревья! Гулки и отпеты!

Сад терпит.
Сад торопит,
Сад,

Срывая ветхие одежды,
Садовников возводит в сан,
Садовников в садистах держит!.

Звенит последняя оса,
Дымит последняя охапка,

И сад, полузакрыв глаза,
Последней гусеницей каплет…

Октябрь 1964

Лицо, увлажненное сном
Рассталось с вчерашнею мукой:
Сожженный, разрушенный дом
Воздвигнут целебным вином, —
Любимые входят без стука.

Вновь сны, разгораясь, дарят
Надежды лекарственный запах,
Вновь музы бессмертье сулят,
И певчие птицы парят,
А не улетают на запад.

Покуда волшебной иглой
Проколота нищая вена,
Ты пляшешь удалый, хмельной
В обнимку с любимой женой,

В Эдеме, не ставшем золой,
С любовью, еще не изменой.

Но мрак за больничным окном
Враждебен тебе, божедом, —

Там с дьяволом Бог перемешан, —
Там ангелом с алым крылом
Твой Вий за ресницы ведом, —
Твой страшный рассвет неизбежен.

1. 16. 1968

Милосердный снежок
Опустился на плечи конвою.
Капитан, как божок,
Красноморд, будто вымазан кровью.

Плачет бакенщик в горсть.
Смотрят бабы сурово и древне.
Ты был только лишь гость
В этом мире и в этой деревне.

На запястьях замок.
По плечам твоим встала охрана.
На прощальный гудок
Вздрогнул попик на паперти храма,

И рукой помахал…
Оглянись, осужденный на гибель:
Эта буря тиха,
Приторочена намертво к дыбе.

Так запомни в слезах
Эти головы, плечи и лица, —
Поклонись же в глаза
Человеческой этой пшенице, —

Кто виновен, что страх
Будто запах какой-то счастливый,
В этих белых домах,
Выбегавших прибоем к обрыву?..

В этой белой реке,
Позабывшей свои отраженья,
В этой белой руке,
У тебя попросившей прощенья?…

***

Отразившись в воде,
Насладясь перенесенной болью,
Поклянись же судьбе
Этой мукой, взятой добровольно,

Этой древней тоской,
Что осилила совесть и силу,
Этой вечной рекой,
Что, как время, течет сквозь Россию.

Май 1969

И. М.

Даже не вспомним, как жили —
Соря, суетясь, ревнуя —
До мгновенья того, когда рок иль случай
Замесил наши страхи и поцелуи

В крохотный красный сырой комочек,
Неожиданно выброшенный из жаркой сумки,
Беззащитный и нежный, как глаз без века,
Гневно требующий сна и ласки,

Забывающий все свои превращенья,
Познающий единственную реальность:
Нежность матери, тяжесть пищи…

Вот он из нищей своей колыбели,
Как из аквариума, долго смотрит
Мимо нас, как мы ссоримся и стареем,
Оставляя местечко для его детства,

Подвигаясь на узкой короткой скамейке,
От которой отпиливает строгий ангел.

Апрель 1970

Там, где не слышна труба архангела.
Там, где болтливая ревность моих друзей
(кто с водкой, кто с девкой, кто с бритвой,
закрывшись на ключ)
Осуждает лодыжки моей жены,

Как будто не все равно им где, когда, зачем, почему
Меня нет, —
Как будто я выползу и закричу: