Мак Лев - Эпоха Надежды

Братья по страху!
Вот укрытье от ос, больно жалящих гениев
и бродячих собак, —
Братья по страху, здесь сумрачно, тихо, тепло —
Здесь я, смертен и сыт, по утру с умиленьем гляжу
Как, топимая углем, полыхает на кухне плита,
У окна белый кокон пеленок в кроватке,
там зреет мой сын,
А над ним дребезжат колокольчики,
грубо трещит попугай,
Здесь, ночами, для в судоргах сплетшейся плоти
Раздаются горстями награды…

Нате, вот вам – последняя щель
Между Еще и Уже,
Чтобы расстаться с душой, —
В тишине попрощаться как надо с душою:

Взяв за крылья, приблизить к лицу,
Расцеловать троекратно ее румяные щеки…

4. 11. 1970

Сизиф, сын Эола и Энорет,
Супруг плеяды Меропы,
Отец Главка, дед Беллерофонта,
Царь – строитель Коринфа,
Разбойник с большой дороги,
Святотатственный лжец,
Планы богов разглашавший на всех перекрестках,
Бражник, враль и обжора,
Выше всех добродетелей ставящий сок из лозы Диониса,
Оскорбитель Танатос,
Опоивший ее колдовскою отравой,
Дважды преданный жизни,
Единственный смертный, обманом покинувший Тартар,
Дважды в ад возвращенный,
Осужденный Богами на вечную муку,
Вечно прикованный к глыбе судьбы своей
невыносимой,
Раздираемый болями мышц, изнуренных
бессмысленной грубой работой,
Понял каторжник смысл своей каторги тяжкой, заметил,
Что как только в душе умирает надежда на выход из ада,
В тот же миг прибавляется в весе чудовищный камень,
а ГЕЛИОС – солнце
Бьет бичом по хребтам жеребцов своих пламенногривых,
Правит ближе к земле, иссушая озера и реки,
Осыпая колосья на жалких полях хлебопашцев,
Побуждая народы идти воевать друг на друга…

Захихикал Сизиф, задержавшись у самой вершины, —
Слава Зевсу! – прошамкал. – Как быть мне
с нежданною гостьей?
Кто сказал: Ты свободен, Сизиф?..
Ведь кто-то сказал: Ты свободен!..

ТЫ СВОБОДЕН, СИЗИФ!.. – грянул голос.
В безоблачном небе
Поднялся над Олимпом дымок,
И исчез, будто приняли жертву:

ЗНАЙ, СЫН КРОНОСА МЕРТВ,
ИБО ПЛОТНИКА СЫН ВОЦАРИЛСЯ!..

Слава плотнику! – крикнул Сизиф,
и ступил на вершину.
Бог, амнистию мне даровавший, хвала и спасибо!
Знай, бессмертие казни моей было исполнено смысла,
Я был гирей на чаше, что взвесила землю и небо!..
Что мне, старцу, свобода? Как быть мне
С свободой, румяною девкой?
Уголь ада,
Не скоро ль соскучусь в полях Елисейских?

Да будет
Вновь недоступна вершина для камня Сизифа!..

Так ответил Сизиф, сын Эола, строитель Коринфа,
Культа личности Зевса смиренная жертва,
Сыну Бога-Отца, строителю нового царства:

БОГИ НЕ ВЕЧНЫ! – сказал он.
БЕССМЕРТНА ЛИШЬ КАРА БОГОВ.

1971

Галактика бодрствует, когда Русь дремлет.
Сверху глядит на нее, и диву дается:
Почему ей снится тюрьма и кремль,
Когда июль на дворе, и дерзкая птица

Соловей раскалывает кастаньеты,
И ночные цветы потягиваются порочно, —
И только поэты, только поэты
Пялятся в ночь и бормочут склочно?..

Я бормочу. Луна как свеча над листом бумаги.
Окна распахнуты. Пахнет травою.
Ни ветерка, и в глазах собаки
Зияние. Сейчас завоет.

Катится звезда и играет в ящик.
Цикады хлещут струной по почкам.
Все слова в словарях и гортанях спящих,
Немота, и нельзя дописать до точки.

8. 3. 1973

Стоя на складе трех батальонов цементных скульптур
пионеров с горном, трубящих в небо,
(Напротив – велосипедная мастерская, где велосипеды
подвешены вверх тормашками, рули набок), —

Я подумал о нежном греческом веке,
в котором афинский скульптор
Мог, как янтарь, заморозить мгновенье
С человеком внутри, навсегда озаренным страстью…

Угомонись, – сказал я себе, – не мечтай, не завидуй,
и на кой тебе мрамор?
Делай молча, без пафоса все, что сердцу душа диктует!
Слава Богу, ты все еще можешь позволить себе
Полбутылки вина, карандаш и бумагу,

Чтобы, укрывшись в ночи,
шелестящим немым заклинанием губ
Вызвать со складов амигдалы мозга,
с ее полок добра, красоты и блага
Слова, без звучанья которых
Не наполнить сосуд, куда вытекает время.