Лев Мак - Иудаика

Свет тьмою стал, и мир стал страшен:
Поднялись жаворонки с пашен,
Привстали мертвецы в гробах,

На кирпичи распались башни, —
Лишь для тебя!..
Лишь для тебя
Архангел девственной слюною
Смочил божественный мундштук…

Над жизнью, связанной тобою, —
Надеждой, нежностью, любовью, —

Чудовищный повис тот звук!

Уж ты сползаешь мимо нас
В свое великое беспутье,
В страну ауканий, отсутствий,
Где долго эхо, где пасутся
Овны и львы, где Волопас
Тебя спасет от здешних судий, —

Где над твоею новой сутью
Невластна никакая власть…

Так я тебя не уберег.
Кренился овощной ларек,
Хрипел и квакал репродуктор.

Меж луковиц и сухофруктов,
Между сандалий и сапог
Ты жил, пока не изнемог.

***

Приемный пункт стеклопосуды.
Продмаг, аптека, павильон
«Дом Быта»…
Не найти отсюда
Куда вошел, не вышел он.

10. 19. 1973

Mаме

Утро. Куранты на Спасской Башне
Пробили полдень, и круг замкнулся.
Еврей, не осевший на русской пашне,
Решил отделиться от великорусса, —

Хитроумный народ, добыватель сыра
Из хищной, взведенной судьбой мышеловки,
Галдя, толпится в стенах Овира
Со связкой веревок на изготовке, —

Скоро ему подадут эшелоны
Чтоб из этой страны изойти навеки, —
Из белого снега в мир желто-зеленый
Песков и веерных пальм из Мекки, —

Чтоб там, где их Моисей в трех пальмах
На сорок лет заблудился, построить снова
Свой город-хедер, чтоб не пропало
Ни буквы из сказанного Иеговой, —

Чтоб дети их никогда не знали
Ни издевательств, ни поношений, —
Чтоб их не коснулось черное жало
Душекалечащих унижений.

Ноябрь 1973

Звезды сыплются в город
Будто яхонты в ларь.
Над зарезанным вором
Раскачался фонарь.

Окруженный стеною
Неприступных домов,
Млечный путь над тобою
Как светящийся ров;

Слышен говор картавый
Из-за млечных борозд —
Над еврейским кварталом
Семисвечники звезд, —

Свой народ Иегова
В августовскую ночь
Обрекает на голод
И закрытие почт, —

Ибо жизнь – лотерея:
Сунешь руку в мешок, —
Бог советских евреев
Над твоею душой

Наклонится, как лекарь, —
Замаячат вдали
Милосердие снега,
Неприбранность земли.

Ноябрь 1973

Ночь, луна.
Холм похож на крысу в тридцать третьей
Степени, при этом возведеньи
Что-то с грохотом пожравшую.
Наутро
Мы найдем, что Времени – не стало.

1974

Мой папа – похоронный музыкант.
Но всю семью кормил его талант!

Ему давал почтенье даже мент!
На нем сиял огромный инструмент!..

А как о нем всегда писали в прессе?

«Еще одной сенсацией Одессы
Стал геликон, запечатлевший в звуке
Больной желудок, изогнутый в муке»…

А? Хорошо?!!! И точно, как в аптеке.
Там знают, что сказать о человеке!

Голос:
– «Чем хуже времена, тем чаще похороны.
Но можно обойтись без геликона…»

Что он сказал? Начерта геликон?..
У НИХ хоронят под аккордеон?..

А я скажу: была у Бени мать:
Пойдите к ней спросить, как умирать!!!!…

Весна 1974

Под младою ватою с головы до пят
Ветром растормошенные, тополя скрипят.

Майский и погромный, ветерок шалит.
Вспоротой периною пух летит.

Жалко гнезд насиженных, горько плачет мать.
Скворцы прилетели, а нам улетать.

Ах, Одесса-мачеха, белы тополя!
Начинать приходится жить с нуля.

3. 2. 1974

Кто, простершись в пыли перед ангелом Божьим,
молит простить Содом
За десять праведников среди содомян?
Это мой предок, зовут Авраам, по-русски Абрам.
Я – корень в сто третьей степени от корня его.

Господи, пощади Россию, меня прогнавшую в ночь! —
Я молюсь, как мой праотец, за пять тысяч лет до меня, —
За десять любимых друзей моих, и за десять праведных их,
И за сотни возлюбленных душ у каждого из двадцати, —