Якуб Колас - Стихотворения и поэмы

Ноги есть — и можно
Там и тут носиться, —
От себя же только
Никуда не скрыться!

На большой дороге,
Где стоит камора {57} ,
Я на свет родился
Под глухой шум бора,
Позднею порою,
Осенью гнилою.

По дороге торной
Днями и ночами
Люд спешит рабочий,
Пеший и с возами,
Словно кто их гонит,
Вся дорога стонет.

В разные сторонки
Мимо той сторожки
Серой паутиной
Разбрелись дорожки,
Узкие, глухие,
Стежечки кривые.

И моя, как осень,
Доля беспросветна,
Взгляд куда ни кину —
Глухо, неприветно,
Даль-то не видна мне,
Лишь коряги, камни…

И меня людская
Буря подхватила,
В омуте глубоком
С силой закружила
И несет с собою
Тяжкою волною.

Не на путь открытый
Ставит мои ноги,
Узки мои стежки,
Заросли дороги.
Я иду, хромаю,
А куда — не знаю!

Эй, скажи, что это значит,
Ты, кого в ярмо впрягают,
Чью свободу попирают!
Сам тоскуешь, доля плачет,
И повсюду недостача…

Сеешь в поле ты немало,
Хоть и скупо всходит нива,
Отвечай же мне правдиво:
Что тебя здесь приковало?
Иль других путей не стало,

Или мир тебе закрылся?
Иль ты слеп и глух, как прежде?
Ребра видны сквозь одежду,
А сквозь шапку чуб пробился;
Что ж, ты век терпеть решился?

Не слыхал о лучшей доле?
«Ой, пустился б я в дорогу,
Только слез ведь пролил много,
Только пота море пролил
Там, где всходят песни боли;

Только твердо верю в то я,
Что посев наш в поле диком
Гневом вырастет великим
И затопит он все злое,
Все несчастье вековое».

Ты не гнись, мой брат, в ненастье
  Высохшей травою, —
Выкуй собственное счастье
  Ты своей рукою.
Хоть толкуют, что с поклона
  Голову не ломит, —
Знай, с татарского полона
  Слово это ходит.
Не проси и не надейся
  Вовсе на подмогу:
Сам с судьбой-злодейкой бейся,
  Сам ищи дорогу!
Хоть помогут тебе люди
  Отыскать дороги,
А собьешься — снова будешь
  Обивать пороги.
Не ласкайся к сильным, милый,
  Лестью честь не купишь:
Будешь жить чужою силой —
  Честь свою забудешь.
А едва начнешь шататься —
  Люди отшатнутся,
Лучше вольным, брат, сломаться,
  Чем терпеть да гнуться!

Ночь наступает, и тучи встают,
Лозы тревожно беседу ведут,

Шепчутся робко листы меж собой,
Спрятался месяца рог золотой.

Начали грозно зарницы играть,
Гром посылает могучую рать.

Тьма подступает мрачней и мрачней…
Грянь же ты, буря, да грянь посильней!

Был я малым, часто думал,
  Как нагреют спину:
«Подождите, и на вас я
  Припасу дубину!

Дайте мне войти в годочки
  Да ума набраться!»
А покуда всем, кто старше,
  Должен покоряться.

Так и рос я помаленьку,
  Отдали учиться.
А учитель был сердитый —
  Знал одно: браниться.

Хорошо, когда сходила
  Криком заваруха;
Худо то, что паи учитель
  Часто драл за ухо.

«Ну постой же! Вот избавлюсь
  От твоей опеки,
Я тебе мученья эти
  Не прощу вовеки!»

Так за партой размышлял я,
  Ухо оттирая,
И тайком кулак в кармане
  Стискивал, вздыхая.

Что ж поделать — молча терпишь,
  Отомстить мечтаешь.
Дни идут, а ты в неволю
  Больше попадаешь.

Вырос я, усы под носом
  Тенью пролегают,
А меня честят, как прежде,
  Все клюют, шпыняют.

И на сердце накипело,
  Злости полны кости.
Не стерпел я, распрямился, —
  Я вам, егомости! {58}

Подождите ж, коли этак!
  Я ведь не кусался!
Хватит кривды! Хватит гнета!
  Взял да взбунтовался

Против власти и порядков!
  Хуже всех я, что ли?
Пусть себе на вид невзрачный,
  Да желаю воли!

Власть взъярилась не на шутку,
  Погнала в три шеи:
«Знай, мужик, почем фунт лиха
  У царя в Расее!»