Якуб Колас - Стихотворения и поэмы

Встал месяц круглый, меднолицый,
Созвездье робкое зажглось.
Как косы, вспыхнули зарницы,
Как будто в небе сенокос.

Бурлит криница огневая,
И мнится: грозный вихрь рукой
Швырнул, гремя и завывая,
Огнистый гравий за рекой.

Дневных забот умолкнул голос,
Затих пичуг болотных свист,
На ниве чутко дремлет колос,
На ветке не шелохнет лист.

Люблю я ночи час тот дивный,
Когда простор, объятый сном,
Разбудит голос переливный —
Далеких туч могучий гром,

Когда протяжно загрохочет
И ухнет в небе тяжело;
И лес, взметнувшись, забормочет,
И в доме задрожит стекло.

А туча грозно наседает,
Вся в лентах молний золотых…
А ночь… а ночь еще не знает,
Что грянет буря через миг!

Ты сошел с дороги жизни,
  Свет погас твой чудный.
Что сказать и как поверить
  В сон твой непробудный?

Ты сошел с дороги жизни,
  И мрачнее стало
Царство ночи, что над нами
  Крылья распластало,

Царство зла, — все, с чем ты бился
  В гневе благородном!
Ты сошел с дороги жизни
  Славным и свободным.

Ты сошел с дороги жизни,
  Но всегда душою
С нами будешь, чтобы честных
  Звать на битву с тьмою.

Янке приговор читает
Член окр ужного суда:

«Суд законным полагает
За проступок, что Дуда
Совершил по доброй воле,
В твердой памяти, в уме,
За покражу хлеба в поле —
Год держать его в тюрьме.

А когда тюрьму отбудешь, —
Добавляет член суда,
Чтоб кольнуть его больнее, —
Помни, прав иметь не будешь,
Даже сотским не посмеешь
Избираться никогда!»

Поклонившись, осторожно
Янка хочет разузнать:
«А нельзя ли, пан вельможный,
Те права и с сына снять?»

Был одинок я. Братья, сестры,
Друзья забыли обо мне.
И боль была смертельно острой
В моей душе на самом дне.

И в этот горький час утраты,
Когда поник я головой,
Со мной один был провожатый,
Со мною был городовой.

Да в стороне, играя усом,
Помощник пристава следил
(Что Никодим за Иисусом {56} !),
Как «нижний чин» меня тащил.

Приволокли, в острог впихнули,
В сырую яму, к черту в пасть!
И тяжело они вздохнули,
Как будто горя взяли часть.

На этом я расстался с ними,
И мне подумалось тогда:
«Пускай вас водят так слепыми,
Как вы вели меня сюда!»

Их надолго осудили,
  Тяжко покарали,
Обездоленных, несчастных
  В камеры загнали.

Где их детушки, где семьи?
  Нынче из острога
И старухам и молодкам
  В каторгу дорога.

И не знают горемыки,
  На какой край света,
И куда загонит доля,
  Где пройдут их лета.

И не знают, что их встретит
  На пути кандальном,
Сколько им бродить под стражей
  По этапам дальним.

На челе их знаки скорби
  Горе написало, —
Жизнь поругана, разбита,
  Ни за грош пропала!

А в глазах тоска немая
  Навсегда скипелась;
Горем тяжким, горем горьким
  Сердце изболелось.

Все растоптано, распято,
  Жизнь — как ночь глухая,
И над будущей судьбою
  Тоже тьма без края.

И, как сон, житье былое
  В мыслях пронесется,
И от тех видений сердце
  Больно всколыхнется.

Встанет в памяти деревня,
  Хатки дорогие,
Тропки все, где пробежали
  Годы молодые.

Вспомнят родственников кровных —
  Близких и далеких.
Ну, а их помянут дома —
  Бедных, одиноких?

Вдруг в толпе примолкшей кто-то
  Грустно запевает,
Песня тихими слезами
  Душу наполняет.

«Я умру, — тоскует голос, —
  Труп мой не обмоют,
И далече на чужбине
  Кое-как зароют.

И не будут знать родные,
  Где моя могила…»
Льется песня, плачет сердце
  О сторонке милой.