Нина Ягодинцева - Избранное

И всё равно меня влечёт
В жестокий мир, под низкий кров,
Пока испуганный сверчок
Поёт любимую, без слов.

Кто одарил тебя? О чём
Он размышляет над строфой,
Вздыхая, словно огорчён,
И повторяя: «Просто – пой…»

Из всех пронзительных утех,
Во всей томительной тщете –
Простая песенка для тех,
Кто умирает в темноте.

Сквозь ледяную скань зимы
Как мы идём на этот зов,
Необъяснимо спасены
Наивной песенкой без слов!

Как будто пить небесный мёд
Счастливо шествуем тропой
Прозрачных полуночных нот,
Легко затверженных тобой.

Вода – молодая, нагая,
Прозрачна до самого дна.
Как будто ей вечность другая
И тайна иная дана.

До вешнего полноголосья
Дороги белы и горьки,
И режут стальные полозья
Хрустальную кожу реки,

И надо ещё научиться
Лежать неподвижно и ждать,
Пока по лицу заструится
Далёкой весны благодать.

Но кончатся сны без ответа,
Иссякнет морозная тишь –
И вздрогнешь от ясного света,
И встанешь, и заговоришь.

Медленны воды, туманны пути, и всё же
Дороги любого Рима приводят к нам.
Тайный сквозняк пробегает волной по коже:
Нас безошибочно знают по именам.

Здесь между нами – весь океан волненья.
Здесь мы встречаемся коротко, как враги.
Губы нам изменяют, темнеет зренье,
Время расходится, как по воде круги, –

И появляются из пробуждённой бездны,
Словно прощёная радость или вина,
Бабочками – трепещуще бестелесно,
Вместе летящими – тихие имена.

Ты – деревце, всё в ожидании,
Оно вокруг тебя струится.
Сентябрь готовит возжигание –
Молчать, и плакать, и молиться.

Ты – свечечка, пока без пламени,
Перед окном – перед иконой –
Вся в алых бликах – от рекламы ли,
От занавески ли оконной…

Ты – сон, исполненный мерцания,
Угаданный на полувзгляде:
Мгновение чистописания
В душе, как в новенькой тетради…

В пальцах сминая слабенький мякиш,
Хмуря чело,
Не для чего-то крошишь и манишь –
Ни для чего.

Вот – прилетели! Крохи ссыпая
Рядом с собой,
Думаешь: стихнет эта слепая
Жгучая боль,

Меж слепотою и слепотою,
Солнце прикрыв,
Кто-то присядет рядом с тобою
В шорохе крыл

На золотисто-радужной кромке
Яви дневной…
Веки поднимешь: прибраны крошки,
Все до одной.

Оборванный звонок, измятая записка –
Молчание любви таится слишком близко.
Коричневой каймой едва набухших почек
Струится по прямой неприхотливый почерк.
Март сыпанул снежком, тропинки полустёрты,
Залиты синевой воздушные реторты…
Алхимия любви! Кто на тебя не падок?
До чёрных дыр прожжён весны рабочий фартук,
И золотая пыль, в сыром луче взлетая,
Не более чем ложь, но тоже – золотая.

Всё было ясно – юг ли, север ли,
Но где-то за чертой, вдали,
Снега ходили, смуту сеяли
И золотое солнце жгли.

Бурьян толпился по обочинам
И неохотно спину гнул,
Когда летел по древним вотчинам
Холодный гул,

Когда, бездонный омут времени
Пронизывая по прямой,
Дорога мчалась, крылья реяли,
Мерцали пёстрою каймой…

И вдруг пространство словно вынули
Из вечности, со всех сторон –
И мы застыли над руинами
Давно покинутых времён,

Где смуты гневные погашены,
Где страсти прежние – зола,
Где облака ветшают – башнями,
Седыми добела…

Метёт по сырому асфальту седой крупой.
Свинцовая площадь пустынна и холодна.
Озябла душа – хоть ладонью её прикрой:
Смотри, как навстречу, шатаясь, идёт война.

Голодная, нищая, пьяная, злая мать
Идёт, неподъёмное горе своё влача.
Её прогоняют из дому – но опять
Она возвращается, плача и хохоча.

Мы живы, и дай нам Бог умереть легко.
Мы ищем любви, а находим повсюду страх.
Ведь в наших жилах течёт её молоко,
И песни её колыбельные – в наших снах.