Нина Ягодинцева - Избранное

На дорогу бьют, как в щит,
Капли редкие, не целясь.
Оплывает нежный шелест
И жара уже горчит.

Первый взгляд из-под бровей
Полон неба, но неярок,
И передник полон яблок,
И последнее – в траве…

Этот город сошёл с ума, преступил черту:
Он на детский плач отвечает выстрелом в темноту,
Он на женский крик отвечает хохотом – и опять
Начинает в живую и тёплую ночь стрелять.

А потом, цепляясь за крыши, встаёт рассвет.
Он один пережил этот страшный слепой расстрел.
Но луна, растворяясь, ещё донесёт своим,
Что сегодня отсюда кто-то ушёл живым.

Москва, красавица Москва!
Ты всё торгуешь леденцами –
Засаленные рукава
И пальцы с грубыми кольцами.

И голос – низкий, молодой,
Тяжёлый, словно хлеб вчерашний…
И всё плывут передо мной –
Ах, леденцы! – дворцы да башни,

Да расписные терема,
Да облаков крутые льдины…
И что сума, и что тюрьма,
И что престол – тут всё едино.

И вроде память под замком,
Но лёгкой стайкой плещет снова:
Все поцелуи – на Тверском,
Все расставанья – у Страстного.

Привёл ли Бог, попутал чёрт –
Мне всё равно с собой не сладить.
На неразменный пятачок
Продай обманчивую сладость!

Громыхает твой трамвай через мост.
На весеннем льду сидят рыбаки.
Подымается река в полный рост,
Повинуясь мановенью руки.

Закружилась голова? Посиди,
Пьяный пол под башмаками держа.
Посмотри, как из небесной сети
Ускользает за душою душа.

Ты выходишь у крутых куполов.
За окном тебе мигает свеча.
Ты несёшь свой небывалый улов,
Тяжкий невод по каменьям влача:

Проку в том, что обходил за версту
Сад, который заповедал Господь!
Влажной тканью оберни пустоту –
Проступает обнажённая плоть.

И вина-то всем достанется,
И швыряют хлеб собакам.
Среди гула и беспамятства
Белым воском пол закапан.

Что за пир – а мы не позваны,
И не знают нас по имени,
Но с мороза щёки розовы
И ресницы в чёрном инее.

Рукава бобром опушены,
Пальцы струнами запутаны,
Очи строгие опущены –
За собою не зовут они.

Веселы, да не потешные,
Мы уйдём от вас в распутицу.
Наши песенки – нездешние,
Наша быль – не скоро сбудется.

Если ткань собирается в складки небрежно и нежно,
Возвращается море к усталым стопам неизбежно,
Омывается пыль, растворяется боль и измена,
И душа возвращается в тело из вечного плена:

Проплывает по жилам, как снег проплывает по рекам,
Вырывается в свет, благодарная дрогнувшим векам,
Проникает в уста золотистой пыльцой винограда,
Перед небом чиста и земному младенчеству рада.

От нежданной печали робея и сладко немея,
Окликает по имени дерево, птицу и змея
И глядит на ладони, ещё не успев испугаться:
Дикий мёд проступает на кончиках дрогнувших пальцев.

Ты слышишь – петухи кричат
На всю Святую Русь!
Когда нас будут разлучать,
Я земно поклонюсь.

Кого спасать, кого судить –
Пускай без нас решат.
Когда я буду уходить,
Я оглянусь назад.

Нельзя былое проклинать
И предавать огню.
Когда я буду вспоминать,
Я сердце заслоню.

Здесь добывали золото, а мы
Набрали только горсточку ракушек.
Потом, ладони влагою омыв,
Упали навзничь жаворонка слушать.

И как младенец гулила волна,
И пел камыш, сухие стиснув губы,
И небо я увидела до дна –
Густую синеву до чёрной глуби.

О, как хотелось вырваться туда,
В сияние торжественного гула!
Но, испугавшись, вскинулась вода
И брызгами в лицо моё плеснула.

Земля моя, прости мне забытьё,
Почти побег, почти уход украдкой!
Всегда со мной дыхание твоё
И камешек под левою лопаткой.

Что было – то прошло,
Привычно повторять.
И не приходит в сны,
И наяву не снится.
Но так прожгло перо
Заветную тетрадь,
Что вписано одно
На все её страницы: