Нина Ягодинцева - Избранное

И сумерки тоску впитают,
Пока ты смотришь, вся горя,
Как бабочка, смеясь, влетает
В кипящий конус фонаря…

Город прячет влюблённых, как мальчик птенцов на груди,
Под зелёной фланелью неловко рукой прижимая,
В первый раз по тревожному шелесту крыл понимая,
Сколько грозного неба ему предстоит впереди.

Город прячет влюблённых. Молочный младенческий пот,
Сладковатая пыль разогретого солнцем июня…
Им тепло и темно, и, холодную бездну минуя,
Воробьиный Господь принимает их первый полёт.

Мальчик прячет птенцов и не знает, что будет сейчас –
Мама машет в окно, мячик солнца уже на излёте.
Остывающий двор в розоватой плывёт позолоте.
Три младенческих сердца под смуглой ладошкой стучат…

И летняя ночь ей стала сестрой,
И колыбелью – река,
И серебристой речной тоской
Стала её тоска.

Но что за сны настигают нас
Утром, когда светло?
Так смотрят сквозь волны – сквозь серых глаз
Вымытое стекло.

Так смотрят сквозь лёгкие облака
В колодец иных высот,
Куда теперь колыбель-река
Воды свои несёт.

И кажется, там обретёшь покой
От горести и тщеты…
Но тёмный воздух отведи рукой –
Проснёшься и вздрогнешь ты.

Нам, переменчивым, как пламя,
Как свет, горящий вдалеке,
Нам трудно говорить с богами
На скудном нашем языке.

Но наступает как проклятье
Необратимый тайный час,
Когда учителя и братья
Уже не понимают нас…

Уж я нагляделась в Твои зеркала –
И жизнью была я, и смертью была.

Уж я надышалась и в стужу, и в зной
И синью небесной, и пылью земной.

Уж я напилась из любимой руки
И светлой печали, и чёрной тоски.

На самом краю незакатного дня
Молю, чтобы Ты не оставил меня.

В пустые ладони лицо уроня,
Молю, чтобы Ты не оставил меня.

Высокое небо гудит, как броня.
Молю, чтобы Ты не оставил меня…

О, мне дано не так уж мало:
Пройти, пространство не деля,
Сквозь веницейские зерцала
И Елисейские поля.

Всех камней дрогнувшего Рима
Коснуться, вытянув персты,
Плащом и розой пилигрима
Не потревожив пустоты.

Когда пройдут земные сроки,
Воспомни и благослови
Неблагодарный и жестокий,
Но не напрасный труд любви.

В небесных поисках земного
Едва приметного пути
Я, верно, не сумею снова
К тебе с улыбкой подойти.

Любовь – жестокая наука,
Но я прощенью научусь,
Едва-едва утихнет мука
Растраченных тобою чувств.

И я, наверно, буду рада,
Морозный воздух сжав в горсти,
Утратить, наконец, утраты,
А обретенья обрести.

Прохожу я, не нарушив
Шумной праздности твоей,
Мимо пьяных побирушек
И торгующих детей.

Но когда, благословляя,
Шут убогий чертит крест,
Вся твоя воронья стая
Воздымается окрест

И как прах над пепелищем
Вьётся над душой моей,
Над толпою пьяных нищих
И торгующих детей.

Морозные, млечные дни декабря
Багряною нитью сшивает заря.

А время настанет – я буду листать
Туманную, мглистую эту тетрадь.

Слепая и грозная в небе луна,
Деревьев рунические письмена,

И сонные травы в крутом кипятке,
И лёд на окне, и кольцо на руке,

И шаль потихоньку скользит вдоль плеча,
И лампа погасла, а где же свеча? –

И всё, чему быть суждено в декабре,
В седом декабре, на вечерней заре.

Я солгала. Я неповинна –
Во лжи спасенья больше нет.
За снежной завесью не видно,
Как медленно тускнеет свет

И опускается на город
Тьма, милосердна и легка,
Но перехватывает горло
Всё та же смертная тоска:

Скажи мне, Господи, что светит –
Неужто снег, обычный снег –
Из темноты, с прозрачных веток,
С твоих ресниц, жестокий век?