Нина Ягодинцева - Избранное

В России надо жить бездомно и смиренно.
Не стоит наживать ни золота, ни тлена –
Ни счастье, ни беда тебя не оправдают,
Дворец или тюрьма – никто не угадает.
В России надо жить не хлебом и не словом,
А запахом лесов – берёзовым, сосновым,
Беседовать с водой, скитаться с облаками
И грозы принимать раскрытыми руками.

Нам родина страшна, как страшен сон из детства.
Мы рождены в луну, как в зеркало, глядеться,
И узнавать черты, и вчитываться в знаки,
И сердце доверять ворованной бумаге.
В России надо жить. В её садах весенних.
В России надо жить! Ей нужен собеседник.
Великая страна, юдоль твоя земная,
Скитается в веках, сама себя не зная…

Спасибо, Господи, за детское:
За сердце, что теряет такт,
Отравленной стрелой задетое
Или от счастья – просто так,

Когда восходит солнце заспанно,
Над чёрным ельником горя,
Когда с кордона – ружья за спины –
Уходят в чащу егеря.

Чужая жизнь, чужие праздники,
То пироги, то самогон…
Сырой траве какая разница,
Под чьим клониться сапогом.

Реке-беглянке не загадывать,
Кого прохладой оросить,
Чьи губы сладкой стынью радовать,
Чьё отраженье уносить…

Летит ли в чащу эхо выстрела
Иль быстрый шепоток стрелы, –
Но земляника тайно выспела
И стелет щедрые столы.

Спасибо. Я не знаю – гостья ли,
Но песни на пиру легки.
Прими меня в ладони, Господи,
Как путник влагу из реки.

Сохрани его, земляничный рай –
В землю не бери, в небе не теряй.

Не пои тоской – напои росой,
Сбереги его, это мальчик твой.

Позади война, впереди война,
Крошится гранит, меркнут имена.

Позади зола, впереди огонь.
Заслони дитя – протяни ладонь.

Твой высокий дух в слове не воспет,
Молодой поэт от рожденья сед.

Если мы виновны одной виной –
Пощади его, говори со мной.

Деревья становятся выше,
А люди – светлей и легче.
Что это? – спрашиваю.
Время, – говорят. – Оно лечит…

Лечит свои царапинки,
Ссадины и ушибы.
Лечит, пока мы маленькие.
Лечит, пока мы живы.

Утро пахнет сладким бурьяном,
Вечер – калёной медью.
Время останавливается
Перед любовью и перед смертью:

Оно любопытно по-детски
И жестоко совсем по-детски.
Как по сырой штукатурке
Прежде писали фрески,

Так и оно рисует:
В воздухе – и навечно.
А нам остается угадывать –
Кто это? – Мы, наверное…

Плача, блаженствуя, нежно лукавя,
Тая в своём беззаботном веселье,
Что ты рассыпала? Блеск зарукавья?
Капли гранатового ожерелья?

Ах, как они утекают сквозь пальцы –
Алые бусины, мягкие грани!
Ты продолжаешь ещё улыбаться,
Не прикасаясь ладонями к ране.

С чёрной оборванной шёлковой нити,
Словно открытые миру секреты,
Сыплются бусинки алых событий,
Нежной жасминовой кожей согреты…

Всё, что растерянно и воровато
Сжала в ладони у самого горла, –
То и осталось. Глядишь виновато,
Как за мгновенье – беспечно и гордо.

Бальная зала, хрустальные волны
Светского гула, холодного света…
Мягкие капельки алого звона
Каплют в янтарную бездну паркета.

Игра никогда не начнётся сначала.
Нам было так трудно, нас было так мало –
Но сонного утра туманная гладь
Опять расступалась пред нами: играть.
Лихая забава: со смертью – навскидку!
Мы все предпочли недостаток избытку,
Чтоб нечего было в груди избывать,
Когда настигает пора забывать.

Игра никогда не начнётся по-новой:
Мир шит окровавленной ниткой суровой,
И каждый шажок – от стежка до стежка –
Царапает ласково исподтишка.
Харон отдыхает: водою забвенья
Мы были умыты за миг до рожденья,
И светят нам в спины не рай и не ад,
А белые лампы родильных палат.

С начала игра никогда не начнётся:
Убитый, влюблённый, хмельной – не очнётся.
Харон отдыхает: мы помним о том,
Что с нами случилось сейчас и потом.
Всей бездною выбора: быть ли нам, или… –
Мы пели, рыдали, клялись и любили,
И всё это будет звенеть у виска:
Сначала игра не начнётся – пока