Нина Ягодинцева - Избранное

Она металась мягкой тенью
Вдоль непроглядного стекла –
Быть может, веру и спасенье
Она из мрака принесла.

Но мы не разнимали руки,
Не отводили жадных глаз:
Безумье завтрашней разлуки
Волною захлестнуло нас.

Не потому ли мне осталась
Лишь память выше всяких сил,
Как серебристо осыпалась
Пыльца с её тяжёлых крыл.

То ли дерзкое смиренье,
То ли радостный страх
Вспыхнет белою сиренью
О пяти лепестках.

Ах, весна! Проси пощады
Или чудо твори –
Под тяжёлыми плащами
Никнут светы твои.

Воровски, жестоко, жадно,
Раболепно клонясь,
В этой кипени прохладной
Нынче – вор, завтра – князь.

И звенит, звенит свирелью
Тайный жар на устах:
То ли дерзкое смиренье,
То ли радостный страх.

Я знаю эту тайну. Розы спят
В зеркальном облачении до пят,
Но стоит к ним губами прикоснуться –
Они проснутся.

Они тогда особенно близки,
Когда летят, темнея, лепестки
На смутное мерцающее ложе –
Они похожи

На поцелуи, краденые с губ.
И этот нежный, невесомый звук –
Скорее, шелест или слабый шёпот –
Вернётся к нам ещё раз:

Позвать, окликнуть в зыбком полусне,
Легко напомнить небу обо мне
И робкое о Вас ему замолвить слово.
И снова…

Постойте, нет, я вовсе не о том,
Как ночь приходит, заполняя дом,
И звёзды смотрят в зеркало, как днём
Смотрела я – внимательно, и дном
Прозрачной тьмы становится дорожка
Из кухни в комнату, и птица или кошка
Клубок луны гоняет по углам…
Слова – лгуны! И если только нам
Понадобится что-нибудь поведать,
То это всё закончится победой
Молчания…

Любовь ещё не знает, что она –
Сегодня мной открытая страна.

Ты вся моя: трамваи, магазины,
Мосты и церкви, суета и гам.
И зеркала твои неотразимы,
И падают ветра к твоим ногам.

Замри на миг! Хочу запомнить точно
Твои черты: кафе, театр, почта,
Ларёк с мороженым, безлиственная липа,
Витрина с книгами, кондитерский киоск…

Как ты переливаешься счастливо,
Как ясно ты горишь и таешь, словно воск!

И вот уж пальцы жжёт. Ещё, ещё немного –
И всё. И только пятнышко ожога.

Вы знаете, мой друг, как мне легко и горько
Выравнивать цветы по краешку весны.
Я шью себе наряд, и тонкая иголка
Скользит, как луч луны.

Ваш бархат мне тяжёл, и шёлк меня не любит.
Ну разве что батист, просвеченный насквозь…
Серебряный стежок протягивает люрекс
И между двух пространств ведёт дискретный мост.

По правилам игры пора поставить точку:
Какой послушный знак! Уж он-то не солжёт!
Оставим всё как есть:
Кафе. Театр. Почта.
Ожог.

Привыкай к земным чертам,
К зеркалам иди с улыбкой –
Тенью ль проскользнуло зыбкой
То, что остаётся т а м?

Послечувствием вины
И минувшего страданья
Размывает очертанья,
Но глаза озарены.

Ты красавица? – о, нет!
Ты счастливая? – да полно!
Просто к зеркалу невольно
Привыкаешь столько лет:

Каждый раз – не узнавать,
Каждый раз смотреть украдкой:
Как для этой жизни краткой
Т о т пейзаж нарисовать?

Во тьме случайного ночлега
В глухом предчувствии беды
Душа у Бога просит снега,
Чтоб он засыпал все следы.

Я прислонюсь к холодной раме:
Как хорошо, что есть приют,
А там, за ветхими дверями,
Слепые ангелы поют.

Огонь в печи воздел ладони
И замирает, трепеща,
И на серебряной иконе
Подхвачен ветром край плаща,

И длится, длится тайный праздник,
Душа пирует налегке,
И лишь свеча всё время гаснет
На неподвижном сквозняке.

Мрак, беспрестанно звучащий
Шорохом лёгких шагов.
Белой фарфоровой чаше
Снятся пути облаков.

Зеркало спит, отражая
Зыбкие контуры сна.
Сонные веки смежая,
В дымку вплывает луна.

Здесь, на краю сновидений,
В сером сиянии звезд,
Вдруг появляются тени –
Тени, несущие весть.