Илья Рейдерман - Из глубины. Избранные стихотворения

А пустота – она незрима!
Какое множество пустот!
Она, рядясь в одежды, – мнима.
Но ведь – предаст. Но ведь – убьёт!
Но заразит дурной болезнью
неверия во всё и вся,
сказав, что мыслить бесполезно
и настоящим – быть нельзя!
Сбиваются пустоты в стаю.
И всё затопчут их стада?
Слова пустые. Жизнь пустая.
Убийственная пустота.
Мир уничтожится набегом
пустот, взбесившихся нулей?
…Будь человеком, споря с веком.
В себе пустоты одолей.

Проскользнуть, как капля ртути,
исхитриться, обмануть,
мимо жизни, мимо сути,
мимо смерти проскользнуть?
Ближе смерть – но видишь дальше,
хоть стоишь почти у края.
Вот и говори без фальши,
что-то вправду понимая.
Среди сора, среди срама,
без дороги, но иди
и своё тверди упрямо.
Твёрдым будь, своё тверди.

Выйди из себя,
стань между собой и деревом —
и увидишь дерево, и себя —
иными.
Ты ведь похож на дерево —
тоже растёшь в небо.
И птица садится на ветку.
И облако – над тобой.
А потом ты уйдёшь в себя,
птица улетит,
что-то крича напоследок,
дерево станет чужим.
…Как жаль, что оно не может
выйти из себя и сказать:
– Не прячься! Постой рядом!
Мы – в общем для всех бытии.

Как я закаты люблю и рассветы!
Как я рассветы ловлю и закаты!
Жизнь – это круговращение света.
Светит он – мы почему-то не рады.
Словно бы дар бытия и неведом.
Бедам мы дань отдадим и обидам.
Взгляд устремив к освещённым предметам,
божьего света – вовсе не видим.
Как ни дроби его – в каждой частице
целен, и всё, что ни есть, обнимает.
Трепетно лепит любимые лица,
в каждой улыбке – тихо сияет.
Старец ли, девушка нам улыбнётся —
крохотный луч бескорыстно уронит.
В каждом из нас – погребённое солнце
(вместе с тобою его похоронят?).
Может быть, сам ты, увидев улыбку,
можешь ещё улыбнуться в ответ.
И на устах – неуверенный, зыбкий,
неуловимый, таинственный свет.

Когда бы мы духовными очами,
как бы смывая пыль и грязь,
смогли увидеть то, что за вещами, —
то, в чём самих вещей живая связь!
Какая сила тянет всё друг к другу?
Всё живо – вместе! Только мы одни
в безумном одиночестве – по кругу
идём, разменивая дни.
Нелепая, смешная вереница:
несчастные, понурые, в тоске,
идём – за единицей единица —
видна следов цепочка на песке.
А позови кого-нибудь – в испуге
шарахаются, пряча свой огонь,
возможным встречам – предпочтя разлуки,
твердя как заклинание: не тронь!
Какой огонь завещан нам, покуда
мы вправду живы, не играем роль,
чтоб в тигле бытия творилось чудо,
чтобы в любовь – переплавлялась боль!
Быть – делать шаг к кому-нибудь навстречу,
пусть сам поступком я смущён таким.
Вот дерево. Его очеловечу.
Смогу ли человеком быть – с другим?

Там, где крепится к телу душа —
вдруг какой-то расходится шов,
и идёшь, иначе дыша,
и как будто бы слышишь зов.
Вот и спрашиваю у души:
– Что услышала ты? Скажи!
Нам куда? Я зову – открыт.
…Сжала губы. Не говорит.

Не сад, а всего две вишни,
и мир, что им угрожает.
Сад в этом мире лишний.
Город его окружает.
Давно с маркизом де Садом
наши знакомы детки.
Станут два дерева – садом,
если ломают ветки?
Сад – это мысль Всевышнего,
сад – это образ рая.
– Он – вишнёвый, не вишневый! —
Чехов шептал, умирая.
А поняла ль Книппер-Чехова?
Вряд ли. Театром испорчена.
Все мы уходим. Но эхо ли —
звук донесёт неразборчивый?
Может быть, есть и в каждом
сад наш… Не завершили.
Задумав его однажды —
всё куда-то спешили.
Природа не виновата.
Два дерева. Образ Сада.
Под наши крики: «свобода!» —
куда-то уходит Природа.
Из городского стада
бежать! Как мы жаждем – Сада!
Каждый поодиночке
под деревом. Шепчут листочки…

Что я могу? Ничего не могу.
Друга не спас. Не ответил врагу.
Веткою слабой под ветром я гнусь.
Но, несмотря ни на что, – улыбнусь.
Всё, чем живём – мимолётно и зыбко!
Всё исчезает в дыре мировой…
В море – волна, в человеке – улыбка —
два откровения жизни живой.
Гибель – и губ чуть заметный изгиб.
Кто улыбнулся – ещё не погиб!
Кто улыбнулся, оставшись без сил,
что-то в себе, да и в мире открыл.