Наталья Тимофеева - Холсты

Кровопусканье дней из уходящей жизни
Мне ощущать дано покорно, без обид,
Но вдруг один из дней ярчайшей каплей брызнет,
И вновь моя душа над бездной воспарит.

Ей не знакома лет глухая анемия,
Она впитала все восторги бытия…
И жгут её огнём лишь воля, да Россия,
И держат на плаву лишь вера, да семья.

Наш век — обычный век, бессмысленный и жалкий,
В нём нет ни чистоты, ни правды ни на грош.
Ни славы, ни казны мой дух в миру не алкал
И не был на любовь продажную расхож.

Чего же мне скорбеть об этом бренном теле,
Дух держащем в плену, как птицу взаперти?
Не стану я влачить сознанье еле-еле,
Мне б, ускоряясь, всю дистанцию пройти!

Не распылять себя на плач и сожаленья
О тяготах земных, доставшихся не вдруг,
Но мысленно вершить молитвенное бденье,
Чтобы готовой быть замкнуть сей жизни круг.

Восковая слива, сгусток сини,
Вязкий вар, застывший чистый сок,
Совершенство, единенье линий,
Косточка, хранящая росток,

Тонкая ложбинка на овале,
Кровь земли и двойственность плода…
На небесной голубой эмали
Тает лето, гаснет без следа…

Раскололось небо, раскололось,
Грянув об земь, рыкнула гроза.
Молнии растрёпан, тонок волос,
Хлябь небес нацеленный пронзать.
Белой вспышкой, роковой и страшной,
Без теней и без небесных слёз
Брюхо тучи вспорото. Пустяшной
Спичиной, бесшумно, не всерьёз
Полыхнула яблоня, сухие
Ветви воздевая из огня,
И удары гневные, глухие
Раскатились. Будто семеня,
Дождь закапал робко и несмело,
А потом обрушился стеной,
Остудив земли больное тело,
Сбивши пламя с яблони сухой.

Хлещет молнии кнут над садами,
Залихватски орудует он.
Рваных туч красно-синее пламя
Надвигается с разных сторон,
И, вихры свои рьяно вздымая,
Споро мчит, полоняя простор,
Злыми сполохами освещая
Вековечный с землёю раздор…

Прокатился волною, истаял
Сизый морок и, как не бывал.
Ветер тихо играет листами,
Звёзды вышли в небесный прогал.
И последним аккордом негромким,
Воркотнёй голубиной шумнул
Где-то там, за лесною каёмкой
Гром, и звук этот тотчас уснул.

Нереально, волшебно, пространно
Синевой запоясан простор,
Ветер свищет разбойно и бранно,
Заметая листву на бугор.
На бугре сиротливо и пусто,
Лишь колечком свернулась змея,
И песок под ногами до хруста
Разогрет. Слышен крик воронья,
Словно птицы судачат о воле,
О своём разудалом житье,
И кружатся, кружатся над полем,
Где желтеет стерня на жнивье.
Я, соседства змеи не пугаясь, —
Ведь у нас с ней холодная кровь, —
Сяду рядом. Осенняя завязь —
Этот день и прощальная новь
Увяданья, — дымами и прелью
Потянуло. Сентябрьская грусть
Заметалась листвяной метелью,
Мне-то что? Ну, и пусть, ну, и пусть!

Полна небесная рачевня,
На звёздном плёсе тишь, да гладь.
В туманной зыбке спит деревня,
Кругом разлита благодать.
Молюсь тихонько, шепчет ветер
За мною следом, прелый лист
Летит, и тонкий месяц светел,
И, как младенец, ликом чист.
Тепло в канун Преображенья,
Зарницы блещут, гулок град
Поспевших яблок, и прощенье
Дарует мне сегодня сад
За небрежение к поливу,
Своею щедрой красотой
В холодном пламени огнива
Сияя. Радостный покой
Таю в груди моей уставшей,
И, если б кто-то видеть мог
Меня, вот в этот миг, сравнявший
Небесный и земной чертог,
Как, улыбаясь, жду привета
Я из пучины темноты
На грани прожитого лета,
На грани жизни и мечты.

То смеётся, то плачет желна,
Хлопотливо скликая птенцов.
Журавлиная песня слышна, —
Клич призывный осенних гонцов.

Белый день, серый дождь, беглый час…
Целый мир увяданьем объят…
Вот уж близится Яблочный Спас, —
Затяжелел от бремени сад.

Лето наше подходит к концу,
Небо нынче ослепло от слёз,
К золотому готовит венцу
Осень ветви промокших берёз.

Далеко ли осталось идти,
Далеко ли лететь до зимы,
Мы не ведаем, сколько в пути
Будут синие эти холмы.

Обниму серебро паутин,
Прикоснусь к непогоде щекой,
Пусть беснуется ветер с равнин
Над рекой, над рекой, над рекой…