Наталья Тимофеева - Холсты

В очередь, сукины дети, в очередь,
Только не делайте вид, что забыли,
Как апельсины грузятся бочками,
И как воруют без шума и пыли.

Новый год, говорите, по-старому?
Что ж вы хотели, чего-то другого?
Хлеба купите, зрелища — дарово,
Прыгайте вверх, пролетарии слова!

Вот вам обычное в ярких обёртках,
Как обещание обнищания.
Не касается лишь тупых и вёртких,
Остальным же — напрасное тщание.

Кто сказал, что фальшивки не к радости?
Кто заметил подлог, — сумасшедшие…
Узурпаторство — без сроков давности,
Всё измельчится или истешется…

В очередь, сукины дети, в очередь!
Вы за славою? Притормозите! Ну?!
Не разбирает пока что оторопь?
Милости просим, милые, на войну!

Был ли восход невредим от печали?
Было до нас, будет после и между:
Не устоять мотыльку против стали,
Стали никак не разрушить надежду…

Виски пьём, — напиток крепкий
И похож на самогон.
Он весьма, замечу, меткий,
Но не сваливает в сон.
Десять лет ему от роду,
Он — весёлый старичок,
И душистей год от году.
Всё, поехали. Молчок.
Вот теперь закусим сыром
С виноградом, бастурмой…
Что ещё там к нашим дырам
Вновь прибавится зимой?
Мы не можем экономить,
Есть кой-как, и пить «шмурдяк»,
Из ботвы себе готовить
Не получится никак.
Не приму альтернативу,
Незачем на свете жить,
Коли есть одну крапиву,
Но на «книжках» сор копить.
Пусть детишкам постараться
И придётся для себя,
Главное, людьми остаться,
Нас с наследством не гнобя.
Наливай вторую, что же
Ты так медлишь, ангел мой?
Как тепло ползёт по коже!
Кушай, кушай, мой родной.
Ты доехал, слава Богу,
Как же я тебя люблю!
Жаль, что времени немного,
Ладно, третью я налью!

С динамикой последнего прыжка
Иду, пружиню шаг по коридору.
Мне завтра «на свободу», а пока
Наслушаюсь нелестных разговоров.
Сидят старухи, как солдаты, в ряд, —
Не языки — шпицрутены в занозах, —
И обо мне вполсилы говорят,
Чтоб слышно было этакой «стервозе»:
«Идёт, как пишет!» «Знать, из королев!»
«Глянь, нацепила на себя корсеты!»
«Вишь, говорят, она из старых дев!»
«Нет, под подушкой прячет пистолеты!»
«Связала шаль из разных лоскутков!»
«На целую-то ниток не хватило!»
Старухин приговор всегда суров,
Пусть даже завтра ждёт её могила!
Ей о душе б поплакать, но она
Свой кислый бок двумя перстами чешет
И, гнева «справедливого» полна,
Язык на ком-то непохожем тешет:
«Не встанет рано — очередь занять
На процедуры!» «Экая гордячка!»
«Всё б ей по лесу бегать и снимать!»
«Небось в кармане папиросок пачка!»
«Гляди, гляди, как бровью повела!»
«Ах, как она нам, сёстры, надоела!»
«Туда-сюда всё ходит!» «Есть „дела“!»
«А мы-то с вами маемся „без дела“!»
«Не сядет с нами посмотреть кино!»
«И мужики к ней липнут, вот придурки!»
«Да ей самой как будто всё равно!?»
«Она бы с ними выпила „микстурки“!»
«Откуда что берётся, вот чума!?»
«Не молодая, а бежит, как кошка!»
«Я бы под глаз ей стукнула сама!»
«Да что ты, сразу выбросит в окошко!»
Я слушаю невольно этот бред
И думаю, ну, чем же не Стихира?
Но настаёт спасительный обед,
И глохнут языки. Тепло и сыро
На улице. Оранжевый кобель —
Цепной бедняга — сторожит ворота,
И падает, звенит вовсю капель,
И мне домой до ужаса охота!

Стукач совсем не ровня стукачу:
Один стучит с оглядкой, хоть и много,
Другой башкой стучит по кирпичу,
А третий редко, но зато — на Бога…

Золотоглаво и серебромудро
Иные сразу в вечность вознеслись.
Им повернуться лишний раз не трудно,
Трудней на смертных глянуть сверху вниз.

Они стоят, и велики и прямы,
А мимо проплывают облака…
Зачали их не папы и не мамы,
И в гении их вывела строка.

Как дальше жить, когда такое рядом
Величие? Захватывает дух!
Живём мы все как раз у них под задом,
Что тешит обоняние и слух.

Тих и безлюден старый сквер,
И в графике его тончайшей
День растворился, скучен, сер,
И небо — на ветвях, не дальше,
Раскинуло свой сизый флёр
Со снегом первым вперемешку,
Лишь куполов горит костёр
Церковных. И таит усмешку
В холодных лужах старый фавн —
Ноябрь, к безумствам равнодушный,
Да цаплею кивает кран,
Его дыханию послушный…