Валерий Дудаков: Избранное

И не вижу в этом вины ничьей,
Выбрал сам тоску и печаль.
Камнем боль лежит на душе моей.
Жаль.

С февраля что ни день, то канатный шаг,
И не знаешь – прав иль не прав.
Черный крот забрался вовнутрь, как враг,
В клочья душу всю изодрав.

Бесконечно тянется день за днем,
За окном тихий дождь стучит.
Я в больнице, где сумасшедший гном
Днем и ночью «спаси» кричит.

Гном – моя душа и моя тоска,
Стонет он в коггях у крота;
Все, чем жил до этого – горсть песка:
Отворяй беде ворота…

Боже, дай же сна, чтоб спокойно жить,
Чтоб спокойно спать и дышать,
Черный крот последнюю жизни нить
Мне не сможет тогда порвать.

Тает тонкая дымка морская,
Солнце в мерном движенье встает,
Над широкой лагуной вдоль края
«Серениссима» утро зовет.

По волнам пробегает тропинка
От луча. Ветерок шелестит.
У гондолы чернеющей спинка
Чуть качнется, весло заскрипит.

Мрамор розовый Сан-Дзаккария
Утром ясным и светом омыт,
У фонтана пред девой Марией
Тихо, жалобно флейта звучит.

Это сон, что сейчас оборвется,
Это утро, что в память войдет,
И на флейту слегка отзовется
Та душа, что надеждой живет.

У японского сада, на извилках пруда,
Где струя водопада вечно плещет всегда,
И с бамбуковым стуком время тихо бежит,
На ветвистых деревьях резко птица свистит,

Я брожу под капелью, желтый лист шелестит,
По зеленой полянке резво белка бежит,
Неприметные зайцы что-то в лапах грызут,
Голубиные стайки ежевику клюют.

Низкий куст, редкий камень заблудились в траве,
И неспешные мысли у меня в голове:
В этом саде забыться, в этих камнях уснуть,
Навсегда заблудиться, от всего отдохнуть.

Холланд-парк в огнях машин,
В ритмах быстрого движенья,
Жизнь скользит шуршаньем шин,
Дробно множась в отраженьях.

Лондон тихо входит в ночь,
Мягко время проплывает,
Суета уходит прочь,
В лунном небе затихает.

Нет ни горестей, ни время,
В покаянном состоянье
Я сижу, забывши бремя
Всех забот и всех терзаний.

Незаметно в час приду
Легкого успокоенья,
Кружку «Гиннеса» найду
Чтоб развеять все сомненья.

По-английски пошепчусь
С путником, что вдруг подсядет,
У британцев научусь
Псов чужих кормить и гладить.

И без грусти и без боли
Я хочу отдаться счастью,
Погулять слегка на воле,
Приобщиться к безучастью.

Под звуки «Битлз» и дикий гогот
Сижу я в пабе за полночь,
И тысячи чертей не смогут
Меня отсюда уволочь.

Веду я разговор за пивом
В британском стиле, без труда,
Пусть смотрят вежливо, но криво,
На мой английский иногда.

О, дайте боги здесь отраду
Надеждам, глупостям, молитвам,
Мне посвятить весь вечер надо
Себя пивным тягучим битвам.

В них есть редчайшая услада
Все позабыть без сожаленья,
И достается, как награда,
Хмельного зелья вдохновенье.

Вступает ночь в свои владенья,
В плен забирает стихший город,
Пары пивного изверженья
Стекают каплями за ворот.

Настанет завтра. Утром ранним
Пойду смотреть на шустрых зайцев,
Но вечером сжимать мне надо
Пивную кружку в твердых пальцах.

Я заблудшей душою совсем одичал,
Недостойный тебя, я не раз предавал,
И, тщеславье свое возвеличив сполна,
В душу смесь заливаю с отравой вина.

Позапутавшись в лжи, перестав различать,
Где по совести жизнь, где бесовская рать,
Я по пьяной тропе без сознанья бреду,
Разоряя семью, клича всем нам беду.

Горько жизнь проживать, коль себе отдана,
Тяжело сознавать всю вину без вина,
И, как чашу до дна, тратить дни напролет,
Понимая: себе от себя не везет.

И за горло хватает глухая тоска,
И назойливой мухою боль у виска,
Ночь проходит без сна, день как сон проплывет,
В пустоту, в темноту кто-то глухо зовет.

Не прошу, не молю – заклинаю: поверь,
Из души бесовской изгоняется зверь,
Если капля любви, как живая вода,
В приоткрытую совесть падет иногда.