Владимир Соколов - Это вечное стихотворенье...

Я должен взрыть сухую гладь бумаги,
Ее немеющую белизну —
Пласт отвалить, темнеющий от влаги,
За ним другой — во всю ее длину.
И верхний край разрыхленной страницы,
Почти предел, обрыв и окоем,
Заставить вдаль, заставить ввысь продлиться,
Опять настаивая на своем.
И если галочки особой цели
В горячей спешке ставить на полях,
То лишь затем, чтоб галками взлетели
Они над полем прямо на глазах.
Я еще смутно знаю, что посею,
И все ж подозреваю, что пожнет
Тот, кто к стиху прильнет душою всею,
В грядущем встретится с душой моею
И призрачную руку мне пожмет.

Я устал от двадцатого века,
От его окровавленных рек.
И не надо мне прав человека,
Я давно уже не человек.

Я давно уже ангел, наверно,
Потому что, печалью томим,
Не прошу, чтоб меня легковерно
От земли, что так выглядит скверно,
Шестикрылый унес серафим.

Когда-нибудь, когда меня не будет,
Когда я буду в будущем и прошлом
(О настоящем я не говорю),
Среди стихов прочтут мои стихи.
С любым бывает.

Я не боюсь воскреснуть, я боюсь,
Что будет слишком шумно.
Я в жизни так однажды закричал,
Что у меня совсем сорвался голос.
И что бы я потом ни говорил,
Меня перебивали: громче, громче!

Когда же голос мой восстановился,
Мне все равно внушали и внушали:
Повысьте голос!

Ну, хорошо, повышу… но и вы
Слух напрягите. Слушать научитесь.

Так вот… стихи. Я их пытался даже
Кричать. Но все равно они звучали
Как шум дождя (его не слушать можно),
Как снегопад (не слушать можно тоже!),
Как разговор не для чужих ушей.

Грустно, что годы идут
С лицами переселенцев…

Я поступлю в институт
Для стариков и младенцев.
Думаю, примут. С зарей
Я ведь входил в эти росы
И ведь неплохо порой
Им отвечал на вопросы.

Ель из-под синих бровей
Очи совиные вспучит.
Бабочка и муравей
Тоже чему-то научат.

Чтобы постигнуть и тут
Таинства дня и столетья,
Я поступлю в институт
Шелестов и многоцветья.

Я проживу сонмы дней
Занятых или беспечных,
Слушая голос корней
Тоненьких и бесконечных.

И не осудит душа,
Что проживу не усталым,
Веткой попутной маша
Землю трясущим составам.

Радуясь этой земле,
Не понимающей горя,
Чтобы однажды во мгле
Вечность увидеть, как море.

Но это так тяжело,
Что институт мой — лишь своды
Рощи, в которую зло
Эти вторгаются годы.

О, не минуя и тут
Ни стариков, ни младенцев —
Видишь? — идут и идут…
С лицами переселенцев.

Поэзия, одна не знаешь ты,
В чем цель твоя конечная… Иначе
Ты проявила б все свои черты
Давным-давно. И ни одной не пряча.

Тебе твердит угрюмо: «Ты не та, —
Большой знаток. — Идешь не в ногу с веком!»
А ты молчишь, задумавшись спроста:
Что происходит с этим человеком?

Весна. Финансовые затруднения.
Черемуха около небосвода.
Когда я предчувствовал гул падения,
Мне ветку протягивала природа.

Все так. Но в воду я тем не менее
Все реже совался, не зная брода…
Когда во мне убивали гения,
Хорошая, помню, была погода.

На нынешнем витке Истории
Неплохо обратить внимание
На две кувшинки в акватории
Пруда, лежащего в тумане.

На нынешнем витке Истории
Неплохо нежностью попотчевать
Двух редких бабочек, которые
Витают выше нас и почвы.

На нынешнем витке Истории,
На улице, на сквозняке…
На нынешнем витке Истории,
Пульсирующем на виске.