Константин Вагинов - Песня слов

Сегодня сфинксы странно улыбались –
Может быть, они видели голубой Нил?
Их глаза томно и лениво закрывались,
А на лапах мох и щебень гнил.

Женщины в платках громко ругались,
Они складывали привезенные дрова
На лапах сфинкса угрюмо колыхались
Поддевка и оторванные рукава.

Было так скучно и так тоскливо,
Лениво билась о щебень Нева
Купол собора выглядел стыдливо,
Будто спрятавшаяся в тумане голова

Но сфинксы странно улыбались,
Они думали, что живут в каком-то сне,
Их глаза в даль устремлялись
И читали что-то в глубине.

На огромном тротуаре жалобно мяукал котенок
С глазами, как у дряхлой старухи
За стеной рояля раздавались звуки
И пищал упитанный ребенок.

Маленький котенок дрожа от стужи
Залез в газетную бумажку,
За стеной ребенка кормили теплой кашкой
И садились взрослые за ужин.

Маленький котенок смотрел на фонарик,
Может быть, он думал: «Отчего не греет?»
Маленький ребенок, от радости полнея,
Глазел как вертится гладильный валик.

Худенький котенок умрет на панели –
Он никому не нужен!
Толстый ребенок кончив ужин
Будет валяться в колыбели.

В далекой Сибири сидели Христос и Аполлон,
Бледные изгнанники городов, сел и полей
Удивленно смотрели со всех сторон
Снега на этих странных людей:

Что им нужно в этой далекой стране?
Неужели они ищут апостолов и жрецов
Отчего они ходят в каком-то сне?
Все их взгляды говорят без слов

Раньше в другой, совсем другой стране
У Аполлона были храмы и жрецы
Ласково молили бога о весне
Приносили в жертву лавровые венцы.

Потом Иисуса чтили везде
Горько молили его, в слезах…
Искали спасенья в святой воде
Зрели в розовых облаках.

Но все быстро проходит Иисус и Аполлон
Ныне простая игрушка людей
И коварно смеются со всех сторон
Холодными улыбками снега полей.

Небо было безоблачно и спокойно,
Луна тихо улыбалась –
В городе до боли гнойном
Она мерзкие дела открывала.

Ей приятно было смотреть в подворотни,
Где солдаты щупали проституток
И отражаясь в луже рвотной,
Она кряхтела, как утка.

Она смотрела на огромные панели,
Где валялись чьи-то пеленки
И слышала, как хулиганы свистели
Насилуя в будке ребенка.

А затем усмехнувшись мечтала
О своей дорогой Элладе
И потускнев, как зерцало,
Рассеянно скользила по ограде.

Мы все – игрушки в забытой лавке,
На пыльной полке сидим недвижно,
Лежит покойник здесь в камилавке
Со взглядом тусклым, неподвижным

Мы только смотрим с тоскою в окна
Нет пробужденья, нет привета…
И ждем, не даст ли снова рок нам
Улыбки нежной и ответа.

Быть может вновь придет Спаситель
Который снова откроет двери?
И плачут куклы: «О, отворите!
О, дайте выход из музея<���»>.

Они рыдают но неподвижно
Висит, как купол стеклянный, небо,
И снова куклы, совсем недвижно,
Как автоматы глядят нелепо.

Иисус, мой хороший и ненаглядный!
Милый, маленький ребенок,
Как я могу с душой каскадной
Выронить несколько нежных слезенок?

Разве мне нужны твои скорби и боли?
Разве я болею твоим страданьем?
Я, паяц с букетом магнолий,
Разве не чужд всяких исканий?

Да, мне не надо Твоей улыбки,
Нежной, скорбной и лучезарной.
Пусть Тебя слушают серебристые рыбки
В озере нежном и янтарном!

Это так. Но отчего мне так больно и странно
Будто я мальчик с голубыми глазами
Вставший поутру очень рано
Чтобы любоваться лазурными облак<���ами>.

Запах роз – волнует и пленяет,
Запах ландыша – зовет куда-то вдаль,
Запах водопада свежестью ласкает,
Запах звезд струит печаль.

Аромат луны звучит, как клавесины
В старом замке, в голубой стране,
Где лепечут нежно апельсины
И живут в каком-то странном сне.