Примо Леви - «Я в Берлине. Сидоров»

Весь день — как единый вздох,
и вся Аттика — мрак.
И как отсвет стекает по темным,
в беге кружащимся стеклам вагона,
так вдали струится твое лицо
от венчика лампады, что зажигаешь
перед вечерней иконой.
Но здесь,
где все реже, подбитые, падают
жертвы последней охоты [9] Речь может идти об «охоте» на партизан. Охота — как образ агрессивной и жестокой среды, преследующей поэта, — упоминается у Серени в стихотворении «3 декабря». (Здесь и далее — прим. перев.) ,
между рощ, уходящих через границу,
ах, беда! — чистый облик
слогов твоих рушится, превращаясь
в эту вымученную кириллицу…
Так и ты — меркнешь мало-помалу.
Ты не можешь остаться — вот, и пропала
в перестуках последнего мо́ста.

Скоро буду и я — растерянный странник,　
наудачу ищущий путь в тумане.　

Изнемогшие на лету, наземь павшие имена —　
друг за дружкою нижутся ноты,　
выпадая из хора — гаснущие черты
утраченных дней: Кайдари [10] Предместье Афин, где стояла в августе — ноябре 1942 г. дивизия Серени. ,
нежно-горькая раковина олив,
в моем праздном воспоминанье — или те
растерянные корабли на ветру Пирея.

И всё, что владело взором и слухом,
вдавленное в сырость, уже исчезло.

…Потому что судьба обернулась круто:
союзный флот крейсирует в море,
и поздние зреют плоды тревоги,
неся урожай другим, не тебе, деспинис [11] Греческое уважительное обращение к девушке, аналог итальянского «синьорина». «Другим, не тебе» — женщинам Италии, для которых пришла очередь вкусить ужасы войны. «Поздние… плоды тревоги», то есть возмездие, давно причитавшееся Италии как стране-агрессору. .
Кто может спать, спит в снегах высоких,
там, в небесах, средь любимых умерших.
Ты с мертвыми встанешь, ты ими скажешь:
«Пусть надо мной вознесется знамя,
что прозвенит моим страданьем,
что просияет моими слезами;
пусть будут поля, где несется пенье
легкое, в годах обновленных, юных.
Та песнь сирен, что меня давила
тревогой, полосовавшей ночи,
вернется пусть измененной в эхо
милости, надежды, благоговенья».

Так, дальние, мы друг другу идем навстречу.
И иногда мне кажется, будто
мы рядом, деспинис, и солнце над нами,
счастливое даже для побежденных,
в Аттики милых садах зеленых,

где вновь о тебе распускается память.
Эшелон Афины-Местре, осень 1942, Северная Африка, осень 1944