Примо Леви: Версамин

Примо Леви

Версамин

Перевел с итальянского Л.Вершинин

Одни профессии людей разрушают, другие помогают сохраниться. Давно замечено, что библиотекари, музейные смотрители, школьные сторожа, архивариусы не только живут дольше других, но и обладают способностью с годами внешне почти не меняться.

Якоб Дессауэр, прихрамывая, поднялся по восьми широким ступеням и впервые после двенадцатилетнего отсутствия снова вошел в здание института. Спросил у дежурного, где можно найти Хаархауса, Клебера, Винцке. Никого: кто умер, кто уехал в другие города. И вдруг он увидел старика Дубовски, лаборанта вивария. Дубовски не только остался на старом месте, но и совершенно не изменился: тот же лысый череп, те же глубокие морщины, та же колючая бородка, те же чернильные пятна на руках, та же серая, штопаная рубашка.

- Да,-с грустной улыбкой сказал Дубовски,- когда проносится ураган, первыми падают самые высокие деревья. А я уцелел. Как видно, никому не мешал и никому не был нужен.

Дессауэр оглянулся вокруг: в окнах тут и там треснувшие стекла, калориферы еле теплились. Впрочем, институт уже работал, в коридоре мелькали стажеры в заношенных белых халатах, и в воздухе стоял столь хорошо ему знакомый запах реактивов.

Он спросил у Дубовски, что стало с его бывшими коллегами.

- Почти все погибли. Одни на фронте, другие во время бомбежек... Клебер тоже погиб. Чудо-Клебер, помните, как его все здесь называли? Но смерть настигла его уже после войны. Это была такая странная, просто невероятная история. Разве вы не слыхали?

- Когда здесь был Гитлер, тут не было меня,- ответил Дессауэр.

- Ох, простите, я об этом как-то не подумал,- сказал Дубовски.- У вас есть полчаса свободных, а?.. Тогда идемте, я вам кое-что расскажу.

Он провел Дессауэра в свою каморку. Через окно со двора проникал мглистый полуденный свет. Дождь волнами обрушивался на заросшие травой, заброшенные клумбы. Они сели на скрипучие табуретки. В комнате пахло фенолом и бромом. Старик Дубовски раскурил трубку и вытащил из стола коричневую склянку с притертой пробкой.

- Спирт у нас в институте даже во время войны не переводился,- сказал он и налил по мензурке Дессауэру и себе.

Выпили. Помолчали. И Дубовски приступил к рассказу.

- Знаете, тут произошли такие дела, что другому я бы не стал рассказывать. Но вы с Клебером были друзьями, я помню. А значит, вы все поймете... После вашего отъезда в институте мало что изменилось. И сам Клебер остался таким же, как прежде,- упорным, мрачным, вежливым, вечно погруженным в свои мысли. Он говорил, что в нашей работе нужно быть чуточку сумасшедшим. А уж сам Клебер всегда был одержимый. И еще - вы, верно, помните - он был очень застенчив. Он после вас ни с кем близко не сошелся. И с годами он стал совсем странным.

- Да, это часто случается с людьми, если они подолгу живут в одиночестве,заметил Дессауэр.

- Так вот, он занимался структурой производных бензоила,- наверно, еще при вас это начал. В армию его из-за сильной близорукости не брали. Не мобилизовали даже в самом конце войны, хотя тогда на фронт отправляли всех подряд. А для него сделали исключение - скорее всего потому, что военные очень интересовались его работами. Но версамин он открыл совершенно случайно.

- Версамин? А это что такое?

- Не торопитесь. Я хочу рассказать вам все по порядку. Давайте-ка выпьем еще... Так вот, сначала свои опыты Клебер ставил на кроликах. И вскоре обнаружил, что один из подопытных кроликов ведет себя очень странно. Он не принимал никакой пищи, но зато охотно жевал кусочки дерева и грыз железные прутья клетки. Спустя несколько дней он умер от какой-то инфекционной болезни. Другие не обратили бы на эту аномалию никакого внимания, но Клебер принадлежал к ученым старой школы. Он больше ценил наблюдения как таковые, чем возню со статистикой. На другой день он ввел еще трем кроликам производное бензоила Б/41 и получил примерно те же результаты, что и с погибшим кроликом. Кстати, в этой истории замешан и я.

Дубовски прервался, ожидая недоуменного вопроса, и Дессауэр не обманул его надежд.

- Вы? Каким образом?

- Понимаете, во время войны о мясе можно было только мечтать,- невольно понизив голос продолжал Дубовски.- И жена решила, что грех сжигать всех умерших подопытных животных в электропечи. И нам с женой стало время от времени кое-что перепадать: чаще всего морские свинки, изредка кролики. И надо же было такому случиться, что среди них мне попался один из трех кроликов Клебера.