Сергей Решетнёв - Графика ночей

Снова плачет мать на кухне.
Отчего – не говорит.
До чего же в горле сухо.
На зубах тоска скрипит.
Начинать сначала поздно,
Эту песню надо петь.
Ледяной квартирный воздух
Лишь собой могу согреть.

Зачем мне спрашивать: О чем она там плачет?
Ее присутствие одно меня казнит.
Как страшен это любящий палач.
Иглой в груди – ее несчастный вид.
Мы проживаем в разных измереньях,
Я для нее не тот, кто сам себе.
Закрыто для нее иное зренье.
Я должен чванство слепоты терпеть.
И не могу оставить я калеку,
Живу, как с вечно сломанной ногой.
И рассказать об этом даже некому.
Нет никого с похожею душой.

Есть рифма четкая: молитва – битва.
Всё главное – живет как будто слитно.
Чтоб с тайны мира хоть чуть-чуть покров совлечь,
Холодный нужен ум, как острый меч.
Не зная жалости к себе и тем, кто рядом,
Любые слабости травя сарказма ядом,
Идти вперед, к такой великой цели,
Чтоб мысли перед нею леденели.
Уютный дом, прекрасная жена —
Привязанностей прочная стена.
Мятежный дух сметает все плотины,
Он видит ангелов, прозрачных, как гардины,
Иль так обострены и слух и взгляд,
Что все века с ним разом говорят.

Этот снег пришел за мной,
Убивать меня и гладить,
Падать крошкой ледяной
В ночь души и в день тетради.
Выпит синих слов бокал,
Стекла разом почернели.
Кто-то мой огонь забрал
И унес в свою пещеру.
Только светятся теперь
В темноте глаза безногих,
И душа, как дикий зверь
Клетку разума изводит.
Только огненная мысль
Брызнет в стены рикошетом.
Снег идет, стирая жизнь,
Как забвенье за поэтом.
Сколько ласки в забытье,
Неги в дреме непризнанья,
Никуда мне не уйти
От холодного дыханья.
Я целую слой за слоем
Долгожданную тоску,
Больше славе не открою,
В гости к солнцу не приду.
В черных буквах – вырез в вечность,
Словно скважины замков.
Снег шипит, касаясь свечек,
И течет огонь из слов.

Я бы хотел тебя кусать и плакать,
А я стою, как бакен, над толпой,
Когда-то ты была моей, Итака,
Но я ушел – и всё ушло со мной.
Слепило солнце, жгли доспехи бога,
И выжгли мне извилины души,
Бог видит лабиринт, а я – дорогу,
И только вечность взгляд наш совместит.
Целуй меня, как паузы молчанье,
Ласкай меня, как истину вопрос.
И простота последнего свиданья.
И дымом щиплет нос.
Слова блестят, как скальпель у хирурга,
И в воздухе, как шарики висят.
Еще вчера входили мы в друг друга…
Мгновений тех меня ослабил яд.

И забывать, как умирать.
И умирать, как забывать.
Как семечко, любовь проста.
И жаркие дрожат уста.
Я умираю, забывая,
Я забываю, умирая.
Быть непонятными, как сны,
Друг другу мы обречены.
А слезы – чистый кипяток,
А руки – холоднее снега,
Забуду всё, дай только срок,
Беспамятство – хороший лекарь.
И забывая, замечать,
Как дни редеют, словно листья,
И, умирая, всё мечтать,
О чем-то памятном и чистом.

Борода – явление необычайное,
И, с какой-то стороны – прекрасное,
Вот, растет она, как бы случайно,
И у всех как будто разная.
У кого-то тонка и шелкова,
И кого-то, как трава покошена,
И лицо любимое с иголками
Кажется и милым и заброшенным.

Головная моя боль – не сердечная.
Что же делать с тобой, жизнь не вечная?
Закатилась горошинкой в угол,
Коль оттуда прорастешь – будет чудо.
И чего боялся я ностальгии.
Здравствуй, родина моя, мы – чужие.
И друзья по будням пьют, словно в праздник,
С нелюбимыми уют – хуже казни.
Не боюсь теперь пропасть я в столице.
Только б, где бы мне достать, да опохмелится?
Ну, а хватит на билет – в поезд сяду.
Боль такая – силы нет. Яду! Яду!

Весна. Природа перезагрузилась .
Обновлены в лощинах интерфейсы .
И из-под снега вылезли корзины ,
И на обои лезут эледьвейсы.
Брожу в лесу с мечтой о ноутбуке,
Сны открываю , там – пустые папки .
Мимо меня проносятся Судзуки,
И землю распаковывают тяпки.
Любимую поправлю в фотошопе .
В её глазах ошибок невосстановимых
Полным-полно, ее душа в Европе.
Увы, не выбираю я любимых.
О, милая, ты лишь для демонстраций ,
К тебе не подобрать ключа и кода .
А я пароль поставлю от нотаций,
Мне безразлична женская погода.
Что мне дается – то я принимаю,
Чем дольше, тем милей модели ретро.
Я файл своей судьбы не прочитаю,
Поскольку переменчив сердца ветер.
Хочу заархивировать все чувства,
И, сохранив их в правильном формате ,
Вновь зацвести, как возле дома кустик,
Ум в красоту облечь, как тело в платье.
В углу паук копирует программу
Своих бесчисленных и безъязыких предков,
И сеть его порой подобна храму,
Где мухи гибнут, ну а взгляды – редко.
Блестят росинки, словно мониторы,
Программу смерти вирус жизни точит,
Я замерзаю, братцы, под забором,
Наплывом счастья напрочь обесточен.