Сергей Решетнёв - Графика ночей

Что чувствую? Внутри – и страх и страсть,
Страх не даёт счастливым быть,
Страсть не даёт упасть.
Что чувствую? Внутри – и боль и суету,
Боль не даёт себя любить,
А злюсь – полынь во рту.
На что я зол? На эту моль,
Что жрёт душевный скраб,
Телесная пугает голь —
И я заботы раб.
Усталый раб, безвольный раб,
Я прячу в сон свой день,
Безумию любому рад,
Мне сна не одолеть.
Что чувствую? Да только страх,
Что я уже пропал,
Я как кощей над златом чах,
Пока мой дух скучал.
Похлёбка, койка, интернет,
Стихи ушли, как слёзы.
Пусть входит в комнату рассвет,
Мне просыпаться – поздно.

Сильный ветер из оконных стёкол
Пузыри с утра пытался выдуть,
Было так в квартире одиноко,
Будто даже вещи скоро выйдут.
Сильный ветер повалил столбы,
Лопнули, как струны провода,
Рвался дух, как пепел из трубы
И безвольный нёсся в никуда.
Солнце выжгло светлых глаз белки,
Почернели, словно снег весной.
Словно смерть и юность – далеки,
Словно боль и жизнь – близки с тобой.

Я тёмен и дремуч, я слеп и слаб,
Как том философа немецкого раскрытый,
Я медленно ползущий к морю краб,
С клешнёй, зажавшей полный сердца свиток.
О, моря мир, о, мрамор глубины,
Прими моё засушенное тело,
В тебе до жизни созревают сны,
В тебе до плоти и любовь созрела.
На дно лагуны камнем опущусь,
Ты – только лоно, вечности невеста,
И, может быть, я тоже превращусь
У новой расы в орган неизвестный.

Пленительна любая красота,
Но женская – пленительна до мрака.
Отчаянна последняя черта,
Когда и губы смяты, как бумага.
И сброшена уже одежд листва;
И лона мох окутан паутиной,
И паучок, растущий, как трава,
Стремится прямо в мира сердцевину.
О, как остры у красоты все жала,
Как бабочек сто тысяч хоботки,
Они сосут напиток сердца алый,
И гибнут сотнями под тяжестью руки.
Ладонь имеет собственное зренье,
Ресницы-гусеницы бьются в кулаке,
Их выпустишь – и разлетятся тени,
Царапнут сожаленьем по щеке.
Как будто с клёна содрана кора,
Как лунные стволы мерцают ноги,
От гладкого и сонного бедра
Взгляд ужасом и судорогой сводит.

Твоя коса, как жгучая крапива,
Я пью твоё присутствие, как пиво,
Но не могу достаточно быть пьяным,
Чтоб отыскать пороки и изъяны.

Лужа света на полу, ледяного света лунного,
Господи, и мне уже не быть, ни влюблённым,
ни простым, ни юным.
Господи, и мне уже не петь, так свободно,
так легко и весело.
Онеметь скорее, онеметь.
Сна глотнуть холодного, небесного.
Что же так, за что неблагодать?
Страх стоит в рубашке белоснежной.
Как же мне и вправду умирать?
Правду я отдам за мир надежды.

Ты ведь знаешь, что я не люблю ни кого
Ни себя не люблю, ни её, ни его.
Я живу в неудобной и страшной квартире,
Ты ведь знаешь мой дом. Но страшнее жить в мире.
Мне общенье с людьми причиняет страданье,
Это так изнуряет, как боль от дыханья.
Люди видят друг друга – друг друга не видя,
Люди слышат друг друга – друг друга не слыша.
А я вижу, я слышу, мне жалко людей,
Не глядеть невозможно и страшно глядеть.
В их невежестве жутком, как в чёрной дыре,
Тонет сердце и свет, и любовь и Творец.

Разжаты пальцы, сжаты пальцы,
И миг опять неуловим,
И мысли, словно постояльцы,
Идут к другим, уходят в дым.
Закрыты веки, веки – камни,
И больно так смотреть на мир,
О главном хочется, о главном
Поговорить, но нету сил.
Я с астеническим синдромом
Лежу, безмолвием распят,
Меня толпы пугает гомон
И фотографий твёрдый взгляд.
И книги смотрят корешками,
И каждый видимый предмет
Уколет вдруг воспоминаньем:
Того, что было, больше нет.
Мне слово каждое – лицо.
Свет погашу, окно – закрыто.
Жизнь как хрустальное яйцо,
Пока разлукой не разбита.

Я жду какого-то знака,
Знака своей судьбы,
Я всматриваюсь во мрак,
И вижу – столбы, столбы.
Ночная дорога марта,
Кристальная, словно фраза,
Сужающаяся, как фартук
У горла лунного лаза.
Но этого пейзажа
Мне мало для знака свыше.
О, как бесконечно важно
Нам знать, что наш труд услышан.
Но кажется, всё напрасно,
Хозяина нет у мира,
Как солнечный день погасла
Горящая в сердце лира.