Сергей Решетнёв - Графика ночей

Коридоры пройдены.
Кораблей до родины
Больше нет, и нет
Каравана—поезда,
Все билеты проданы,
Только лето – озеро,
Берега – зима.
Обещанья листьями
Сыпались, да истина
Снегом их закрыла.
Лепестками – маками
Все надежды плакали,
Кончевы да ракины —
Дальше – пустота.
Может, путь закончился?
Может, надо пятиться?
И надежда – колется,
И удача – жалится.
Но не все фамилии говорят —
Проверено.
И редактор Немова
Помогает делом мне.
И простыми темами
Обхожусь пока.
Заколдован городом,
И язык – как олово.
Рот остывшей печью,
И не льётся речь моя.
А вот Миша Говоров,
Достаёт из короба
Новые стихи.
Как-то смог ведь Говоров
Выжить в этом городе,
Ну, и я – смогу.

Сколько женщин принял за фей,
Разве столько мне было нужно?
Вам теперь попугай милей
Нашей прежней и верной дружбы.
И зачем столько внешних благ,
Разве с ними мы не стареем?
Я не думал, что сам был маг,
Что из женщины сделал фею.
Разве может быть шубы мех
Нежен так, как мои слова?
Я вас чувствовал лучше всех,
А теперь я – в земле провал.
Вы в меня уже никогда
Не загляните – в пропасть жуткую!
Вы взорвали мою судьбу,
Да и выбросили наутро.

Разогнан по домам туман,
И отдано зиме пространство,
Как держит крепко нас капкан
Заботливого постоянства.
Мы все должны заледенеть,
Стать кристаллической судьбой,
До смерти холода созреть,
До вечности земли сырой.
Никто уже не совершит
Здесь подвига или открытья,
Проглотит души ящер – быт,
Но не заметим мы убытья.

Время неспешное – как мукомол,
Я не могу под него приспособиться,
Каждый закат – словно в сердце укол,
Я – как бумажный, а ночи – как ножницы.
Что мне назначено – то не успел,
В тесто замешано, в печи поставлено,
Я немотой и безумьем созрел,
Чувство в бесчувствие вплавлено.
Вот моё тело – горяч каравай,
Скоро ему и под нож,
Кровь из бутыли мою – наливай,
Солнцем свой рот обожжёшь.
Крошки остались и капли на дне.
Нету души, что грустит обо мне.

Праздников загадочный дурман
Пролетел – и сразу был забыт,
Господи, я был так часто пьян,
Что не знаю, как мне трезвым жить.
Сети чувств не уловили тайны,
От мечты остался лишь огарок.
Я мешаю долго ложкой чайной
Сожаленье – вечности подарок.
Как хочу я выйти из хандры
Как из дома затхлого наружу,
Нет черней и холодней дыры,
Чем дыра, где никому не нужен.

Тугая боль корсетом сжала грудь,
Неистов кашель, словно пламя в печке.
Я знаю, мне сегодня не уснуть,
Отвар моих страданий не облегчит.
Царапает внутри незримый коготок,
И судорога – пойманная рыба,
Как медленно плывут стена и потолок,
Вот так бы просто встать и из себя уйти бы.
А я держусь за грудь, там сердце, как сосуд
Расколотый давно, плоть рвёт при каждом вздохе,
И мёртвые часы бессмысленно идут.
И тащат разум мой по адовой дороге.

И вновь я в прорубь интернета
Ныряю прямо на крещенье,
Я превращаюсь в точку света,
Привычным стало превращенье.
Ищу любовь, ищу я муку,
Которые вернут мне сердце,
Но нахожу всё ту же скуку,
Расчёт, порок – за каждой дверцей.
По коридорам, галереям
Я прохожу, спеша к чему-то,
И так стремительно старею,
И не могу свой сон распутать.
Но страшно мне и пробужденье —
Холодной комнаты пустыня.
Продлись прекрасное виденье
В необозримой паутине.

Смелость травы бы мне пробивающей землю,
Смелость травы бы мне,
что любую почву приемлет.
Цельность бы мне ручья,
что любые проходит преграды,
Цельность бы мне ручья,
что един от родника до океана прохлады.

Слаженность мне бы садовой розы,
точнее её бутона.
Где же садовник мой? Белым листом икона.
Мне чистоту бы пальчиков пухлых новорождённого,
Всё что угодно, всё, что угодно,
но не отчаянье приговорённого.

Снег отступает и земля открыта.
И ночь съедает день без аппетита.
Ручей, на звёзды глядя, стекленеет.
Надежда друга обрести – слабеет.
Я нежность в прошлое отправил бандеролью,
Костюм безумца ветер мне готовит,
Я наступаю на блестящий лёд,
Как на отчаянье, что душу мне взорвёт.