Расул Гамзатов - Очаг

Я, может быть, в стихах твоих воскресну,
В строке Расула оживу на миг.
А сколько их, достойных, но безвестных,
Что не войдут в проникновенный стих?

Ты не казнись, не думай непрестанно
О нас, ушедших,— мы живем в тебе,
В твоих делах во славу Дагестана,
В твоей неиссякающей судьбе».

...Опять вокзалы, деревеньки, люди,
А впереди и Каспий, и Цада.
Крутые горы, как седые судьи,
Нас встретят — что мы скажем им тогда?

Навстречу выйдет мать. Куда нам деться?
Невестка спросит: «Где же мой супруг?»
Ее дочурка спросит: «Где отец мой?»
Папахи снимем. И замкнется круг.

Познала мать немало испытаний,
Жене пришлось в горнило их войти.
Всего труднее ранить возраст ранний,
Сказав всю правду маленькой Пати.

Быть может, на далеком перегоне,
Из Балашова в наш аварский тыл,
Отец в почтовом обжитом вагоне
Стихи для бедной внучки сочинил?

Те строки, продиктованные горем,
Цадинцы могут вслух произнести.
Теперь на память знает каждый горец
Стихотворенье «Маленькой Пати».

Теперь оно и в русском переводе
Звучит, войдя в наследие отца,
Напоминая о суровом годе,
О мужестве Гамзата Цадаса.

6 Среди разора и печали
Земных красот не знали мы,
Весенних дней не отличали
От будней тыловой зимы.

Но вот за всю войну впервые
Открылся мир листвы и трав.
Солдаты шли домой, живые,
Победу в мае одержав.

Весна обильно увенчала
Вернувшихся под отчий кров.
В те дни, казалось, не хватало
Вершинных луговых цветов.

Война из каждого аула
Призвала многих сыновей.
Она, увы, не всех вернула,
Но стало на земле светлей.

Боец явился с поля брани,
Людей надеждой озарив,
Пускай контужен или ранен,
Но все-таки он жив, он жив!

И это счастье стало общим,
Оно и к нам стучится в дверь.
Мы радуемся, мы не ропщем,
Наследники своих потерь.

Оборотясь к теплу и свету,
Стремясь управиться с бедой,
Воспел стихами славу эту
Гамзат, совсем уже седой.

Гремели щедрые салюты,
Везде видны, везде слышны.
Но выпадали и минуты
Святой и горькой тишины.

Когда смолкает ликованье,
Задремывая до утра,
Тогда бессонной старой ране
Открыться самая пора.

Отец мой, бодрствуя ночами,
Накинув бурку в тишине,
Молчал... Но суть его молчанья
Опять была понятна мне.

Он видел тех, кому Победа
Сплела прижизненный венок.
Любой похож на Магомеда,
Ведь так и он прийти бы мог.

А вдруг... Хотя у Балашова
Почил израненный боец,
Но лучик ожиданья снова
Зажегся для живых сердец.

А вдруг... Хотя в морской пучине
Уснул крылатый Ахильчи,
Но как не помечтать о сыне?
О безнадежность, помолчи!

Случается, что похоронка
Лежит в родительском дому,
Но ветеран приходит с фронта,
Воскресший вопреки всему.

Кто в плен попал, кто к партизанам
Ушел из вражеских тенёт.
Пропавший без вести нежданно
Благие вести подает.

Пусть хоть один, пускай хоть на день
(Поэты верят в чудеса!)
Придет домой во всем параде
И сын Гамзата Цадаса.

Но нет, увы, таких вагонов,
Что привезут его сюда.
Он там, где двадцать миллионов
От нас ушедших навсегда.

7Давно уж стал я круглым сиротою,
И голова моя белым-бела.
В душе теснится все пережитое,
Дорога круто под уклон пошла.

Я был когда-то молодым да ранним,
Но повзрослели дочери мои.
Уже я предаюсь воспоминаньям
В кругу друзей, в кругу своей семьи.

Но что б ни делал я, куда б надолго
Ни уезжал, свершая путь земной,
В тревожных снах все чаще вижу Волгу,
Саратовские степи предо мной.

В купе, в каюте, в реактивном рейсе
Мне чудится, что в давнем том году
Вагон почтовый движется по рельсам
И в Балашове скоро я сойду.

А там деревня, знойное прибрежье,
Последнее пристанище бойца...
И я стою перед могилой свежей,
Поддерживая скорбного отца.

...Видения безжалостные эти
Тиранили его и в поздний час.
Чем меньше остается жить на свете,
Тем чаще память обступает нас.

Высказывая все, что наболело,
Дряхлея, он произносил в тоске:
— Ветров и гроз немало пролетело,
Неужто стерлась надпись на доске?