Ника Батхен: Галечный ключ. Крымские стихи

Исток. Родник. И небо в роднике —
Такая близь.
Коснись его губами.
Молись, что вник – ты книга между книг.
Шершавыми верблюжьими горбами
Ползут холмы в автобусном окне.
Трясет бродяг, зато земля спокойна.
От койне уцелело лишь арго
И рыжее руно кудрей эфебов
Напоминает – греки далеко
И Одиссею, лотоса отведав,
Не хочется глядеть за окоём,
Он продавец в лачуге «На подъёме»
Где гвозди, жесть, где тазики с бельём
Старухи носят споро. Время в дреме.
Итака? Так… поселок у воды,
Курортный рай для дикарей и кошек,
Лепешки-сыр-вино, аллаверды
И в полночь над палаткой звездный ковшик.
Твердили – карбонарий, лотофоб…
И не таких покоила Таврида.
Утру платком царицы потный лоб.
Обида не обет, дружок, ты ври да
Помни – где-то острова,
К которым мы не плавали ни разу.
Горит огнем волшебная трава,
Но сквозняком с холмов остудит разум.
Проехал грека, мы пойдем пешком,
Взамен имен возьмем чужие ники,
Прикинемся – торговкой, пастушком…
Пускай старик за нас допишет книги.

Корабли и колыбели
Одинаковы – качает
Беспокойных пассажиров
Неслучайными ночами.

«Баю-бай» лепечут волны,
«Баю-бай» зевают мамы,
«Баю-баю» вторят звезды,
Свесив головы на мачты.

Далеко до Эквадора,
До экватора не ближе,
Говорят, единороги
Стерли все меридианы.

Карты спутаны и компас
Указал восточный полюс,
Мы плывем из Ленинграда
По фронтиру Атлантиды.

А в глубинах голубые
Улыбаются дельфины
И рассказывают сказки
Непослушным дельфинятам.

Непослушные хвостами
Колыхают колыбели,
Корабли в ночи качают.
Баю-баю, капитаны.

Баю вам, смешным и смелым,
Чудесам, ветрам и бурям,
Берегам, глухим и мглистым.
…Баю-баю, скоро пристань.

Нас носит ветром, нас бьет о стекла, нас тянет в воду,
Таких прозрачных, таких осенних, бронзовокожих…
Мы были листья, а стали пятна на старом фото.
Святой сентябрь, спаси случайных твоих прохожих.
Столы асфальта накрыты щедро – бери и царствуй,
Дожди проходят своей дорогой – подставь ладони
Во тьме, казалось, что асфодели – простые астры,
Запахнет горьким, заплачет светлым, вода утонет.
Молчу ночами – а вдруг услышишь мое дыханье,
Придешь к постели, разбудишь сонных ресниц затишье,
Кареты Крыма везут рассветы. В открытой тайне
Скажу – все просто, мы были листья, мы стали выше.
Вдали от дома я кану в небо, оденусь дымом.
Мои законы – моря и реки, пути и трассы.
Таранить стекла, врезаться в воду, писать любимым:
Мы были осень, а стали листья… Кленовый, здравствуй!

Стук полустанков: Питер, Одесса, Ревель.
Блеск саквояжьей кожи, тряпичный тюк…
Если в глазах свинцом застывает север,
Памятью моря в душу стучится юг.
Строгость и стройность, линии и границы,
Стянут стежком фрегата балтийский плат.
Лед подворотни. Булочная. Синицы.
Маленький кофе в чашке. И шоколад.
Вдоль осевых проспектов метаться птицей,
Биться о стекла, тщетно искать приют…
Голодом гордых город готов гордиться.
Любят – счастливых. Нищим – не подают.
И на морозе солью себя посеяв,
Милый, оставь надежду взойти весной.
В каждом осколок холода. Это север.
Здесь не умеют знать, что такое зной.
Как горячо ложится песок под ноги,
Как истекает соком раздавленный апельсин.
Как танцевать под солнцем – одной для многих,
Щедро и без оглядки – лишь бы хватило сил,
Как покупать на рынке вино и сливы,
Как убивать на ложе чужой жены,
Как зачинать младенцев, любить счастливых,
Как отдаваться силе морской волны.
Оттиск камней по коже – печать ночлега.
Горсточка слов на память – арык, урюк.
Здесь не умеют жить, дожидаясь снега.
Здесь умирают полностью. Это юг.
Правда вагонной двери. Откуда деться?
Чьих бесприютных примет пустой вокзал?
Северный ветер снегом стучится в сердце.
Южное солнце вычернило глаза.