Ника Батхен - Дары Кандары

ДАРЫ КАНДАРЫ

Оглавление

Сказка о маленьком Пьеро

Прекрасная Любовь

Сказка про перчатку

Сказка о добре и зле

Сказка про феечку

Сказка с небосклона

Художник, или Сказка о найденном времени

Про Героя

Сказка о неизбежном

Сказка о крае света

Случайная сказка

Сказка про звездолетик

Злая сказка

Сказка о капитанах

Новеллетта

Остров Рай

Искушение грешной Пьетры

Не стреляй!

Ясный сокол

Во славу Греции твоей

Дары Кандары

Корабельная правда

Круги своя

Сказка блошиного рынка

Тряпочная сказка

Брат Гильом

Сказка о маленьком Пьеро

Катится повозка, пыль из-под колес. Пестрый полог, хромая кобыла, возчик в шляпе с петушьим

пером. Бродячие актеры, циркачи, менестрели – как их еще назвать? От восхода до заката, от города к

городу, от сказки к сказке спешит повозка – что ждет впереди?

В сказке нет прошлого. Двадцать и двести лет назад – одно и то же давным-давно, поэтому он всегда

был Пьеро. Другая жизнь осталась позади с выброшенным на свалку старым костюмом, в котором он

пришел в труппу. Раскрашенная повозка стала домом, актеры – семьей. Маска быстро приросла к коже –

Пьеро был влюблен в Коломбину, смешно и бессильно грозя удачливому Арлекину, ссорился и мирился с

толстым Панталоне, трогательно опекал юную застенчивую Джульетту, разговаривал по ночам с

театральной лошадью, утверждая что она единственная понимает его стихи. Повозка катилась дальше.

Они давали представления по дороге, получая в награду то звонкие монеты, то не менее звонкие

проклятия. Иногда голодали, иногда пировали. В особо удачные дни старуха Мария творила на костре

свиное рагу с фасолью, а Арлекин, расщедрившись, разливал к трапезе золотое вино – один бог ведает, где

он его прятал. Как же хорошо было до отвала насытив бренное тело, откинуться на мягкую траву, смотреть

неотрывно в небо и слушать тоскующую гитару – в руках Джульетты инструмент пел человеческим

голосом…

Пьеро был счастлив, как счастлив любой, нашедший свою клеточку на шахматной доске жизни.

Заставляя толпу на площади смеяться и плакать, он не думал о зернах, которые сеял. Неблагодарные

зрители, стражи порядка, требующие свою долю сбора, восторженные поклонники, досаждающие артистам,

были декорацией, пестрыми тряпками к единственно настоящему – скрипучей повозке, вечернему костру,

посиделкам с шуточной перебранкой, голубым, как рассветное небо, глазам Коломбины. Казалось – так

будет вечно.

На очередном представлении в очередном городе, труппа поставила обычный спектакль и случайно,

совершенно случайно оказалась той щепоткой перца, что дала обострение язвы правителю. К тому же он

любил юных застенчивых девочек…

После заката к их костру подошли солдаты. И не ставя условий, как водится у бандитов, просто

начали стрелять. И чего стоили бутафорская шпага Арлекина и дубинка Панталоне против мушкетов.

Джульетту вытащили и связали, лошадь прикочили, повозку сожгли. Оставшихся актеров добили.

Пьеро повезло, как везет только в сказках – он успел убежать, унося на плечах Коломбину. Он мчался

по лесу, пока не упал без сил. Едва переведя дыхание бросился перевязывать Коломбину – она была ранена

в живот. Пьеро трясло от прикосновения к запретному страдающему телу – он отдал бы все, только б взять

ее боль на себя. И ничего не мог сделать. Попытался устроить ее поудобнее, подложил под голову колпак,

прикрыл ее ветками – так теплее. Глубокой ночью пробрался к месту бывшей стоянки. Вернулся со скудной

добычей – фляга вина, пара караваев хлеба, выброшенных и почти не затоптанных, кремень с кресалом… Ее

бутафорская роза-заколка, для роли служанки в «Шутке».

Трое суток Пьеро ухаживал за больной. Пытался поить из кружки, обтирал лоб водой, менял повязку,

носил на руках в кусты. Вслушивался в несвязные речи бедняжки, надеясь угадать ниточку к спасению.

Коломбина читала роли, звала Арлекина, плакала и смеялась. На третью ночь ее не стало.