Леонид Нестеров - Месяц Безумного Волка

Спотыкаясь о наши могилы,
никогда не сбиваясь с ноги,
он идет – долгополый, унылый,
вездесущи его сапоги.

Он уйдет в никуда из природы,
по дороге роняя слезу,
и мы выползем из-под колоды,
чтоб на ужин словить стрекозу.
***

Воздавая должное Сократу,
чашу подносящему ко рту,
доверяю Юнгу, как солдату,
попадающему в муху на лету.

В тех краях, куда все полетим мы,
растеряв значительность свою,
бессознательный нас ждет, но коллективный
Бог, которого увидел Юнг.

В анекдоте, песне или байке
ты всегда среди живых живой —
архетип в засаленной фуфайке,
с общим сердцем, общей головой.

Все впервые сыграно и спето
до тебя, в предвечии времен,
и – какого ни возьми поэта,
не придуман он, а повторен.

Превратится уголь раскаленный
в головешку на исходе дня,
и в простор, не нами сотворенный,
я шагну, свободный от огня.
***

Облик Ярилы бледнеет в блинах —
ест его тело еврей и вайнах,
сикх, и особенно странен
в этой толпе христианин.

Я никогда никого не молю,
просто Ярилу с икрою люблю,
а ежели пусто в кармане —
с маслом, а лучше – в сметане.

После какого-то праздника, с болью в боках,
домой воротиться не мог я никак —
брел я по пыльной дороге
в рубище, мраке, изжоге.

И напоследок под утренний гул
Юнг с укоризной мне в ухо шепнул:
«Ты коллективного Бога
употребил слишком много».
***

Поле что-то хотело сказать,
проявить себя в солнечном блеске,
но пришлось ему лапы связать,
и очнулась душа в перелеске.
В пере-топтанном, пере-житом,
пере-думанном, пере-солённом,
где я воду носил решетом,
и лечился углем раскаленным,
и бродил – сам себе Бармалей —
одиночка среди одиночек,
а русалка с высоких ветвей
мне пропела про синий платочек.
…Этот сладкий медлительный яд —
близкий морок доступного рая,
где деревья на месте стоят,
не рождаясь и не умирая…
***

В чистом поле на дереве шапка висит,
собирая дождинки и ветер,
я сто раз проходил там от сих и до сих,