Олег Тупицкий - Вероятность реальности. Из десяти книг

Не мочёной морошки
попрошу принести,
жизни жалкие крошки
зажимая в горсти,
но такую же мелочь
назову, дребедень,
что в достатке имелась
у меня каждый день,
чтобы стало понятно,
как любил его я —
этот грубый, приятный,
вечный вкус бытия.

В повтореньи сезонов,
положений и слов —
проявленье законов,
утвержденье основ.
И не надо бояться
быть таким же, как все,
горевать и смеяться
и бежать в колесе,
забывая при этом,
что и сны наяву
возвращаются эхом,
как лесное ау.

1 (2)

Мы малые, но перед нами вечность
и звёздные скопления вдали.
Мы не считаем время на рубли.
Мы малые, но перед нами вечность.
Играющим в космической пыли,
нам не к лицу наивность и беспечность.
Мы малые, но перед нами вечность
и звёздные скопления вдали.

2 (1)

Мы малые, но перед нами вечность
и звёздные скопления в дали,
которая зовётся – бесконечность.
Мы малые, но перед нами вечность —
и нам к лицу наивность и беспечность,
играющим в космической пыли.
Мы малые, но перед нами вечность
и звёздные скопления вдали.

В этом мире симметрий и тождеств,
конгруэнтностей и подобий,
заурядностей и ничтожеств,
безысходности и юдоли
просто быть симметричным, тождественным,
конгруэнтным, подобным.
Невозможно – божественным.
И нельзя – неудобным.

Неподвластно, неподсудно,
безрассудно, ни зачем
зарождаются подспудно,
как руда из гидротерм,
по законам тех тектоник,
что неведомы почти
и которые никто не
в состоянии постичь,
в неположенные сроки
потаённые слова —
и тогда молчат сороки,
и не ухает сова.

И жизни год сороковой,
начаться не успев, кончается,
и венчика над головой
не намечается,
и счёт один за всё про всё —
уйдём туда, откуда прибыли,
своих долгов не унесём,
тем паче прибыли,
поскольку суета сует
поборами не облагается,
и в саване карманов нет —
не полагается.

Я напишу стихотворенье
и возведу его в закон:
– От самых первых дней творенья
до окончания времён
какие бы не угрожали
напасти – нам ли горевать?
Non solum armis, горожане,
и век иному не бывать.

Я наблюдаю облака,
потупив очи.
Не поднимается рука
исполнить то, на что нет мочи.
А усмирённая душа
моя томится,
не порываясь, не греша,
и плакать, как дитя, боится.

Запить запеть за пять за три с полтиной
затри-с пол тиной и не будь скотиной
не будь с Кати Ной это кто такая
не понимаю или кто-то Кая
поссорил с Гердой лошадь но не пони
мою мечту о сладостном Ниппоне
умыли грязью и пришла усталость
а есть умы ли светлые осталось
запить запеть за пять за три с полтиной

Посторонись, прохожий, я иду
Ирининской, а прежде Первомайской,
без умысла и цели маломальской
у города и мира на виду
с волшебной флейтой в сморщенном заду,
прикрыв лицо своё посмертной маской,
дыша галлюцинацией и сказкой,
как у Иеронима во саду.

Корзина с польскими грибами,
куст бересклета.
Разбился август, как о камни,
о берег лета
на многочисленные брызги —
на дни, недели,
на незначительные мысли,
почти идеи,
на повторяющиеся мерно
удары пульса,
всё разделяющие верно
на до и после.

Возьму да сочиню сонет,
ущербный без высокой темы,
как Пифагор без теоремы
или корнет без эполет.
Пардон, а почему бы нет?
Какие могут быть проблемы
в координатной сетке, где мы
мой наблюдаем силуэт?
И пусть я вовсе не поэт,
коль не способен для поэмы
достойный подыскать предмет
изображения. Привет!
Я выпадаю из системы —
пойду, приму парад планет.

Провинциальный милый сердцу быт
коробка спичек пачка Беломора
бесцельный труд с утра и до забора
способствуют забвению обид
с души воротит и в глазах рябит
от Гималаев избяного сора
виват Содом да здравствует Гоморра
бедняга Лот и колокол звонит