Юрий Лифшиц - Аз, Буки, Веди. Избранные стихи и поэмы

Детей учили Мастера
лечили стариков…
Но вдруг напали Дураки
на Город Мастеров.

Им говорили Дураки:
живете вы не так,
но вас мы можем научить:
мы знаем, что и как.

Никто не ведал, не гадал
об этих Дураках,
но показалось всем тогда,
что правда в их словах.

Хоть было от таких речей
обидно Мастерам,
решили все-таки они
поверить Дуракам.

И те тотчас же принялись
рубить, крушить, ломать,
и, разом все переломав,
сломали все опять.

Лишили начисто всего
наивных Мастеров:
земля, вода и даже свет
в руках у Дураков.

Все развалили, все смели
до крошки, до глотка,
отныне в Город даже хлеб
везут издалека.

Законы пишут Дураки
вершат неправый суд,
а скажешь слово поперек —
в два счета рот заткнут.

Разбогатели Дураки
и в сладком забытьи
на ветер сыплют барыши
чужие, как свои.

А если спросишь про доход —
грозят перстом руки:
нельзя заглядывать, друзья,
в чужие кошельки.

Аллеи, парки и сады
пустили на дрова,
чтоб магазинам застить свет
не смели дерева.

Все исковеркали вконец,
одну имея цель,
чтоб все на свете превратить
в кабак или в бордель.

Теперь не ценится совсем
простой и честный труд,
и если не воруешь ты,
тебя же осмеют.

Не учат ничему детей,
не лечат стариков.
Велели всем за все платить:
не можешь – будь здоров!

Ссужают деньги Дураки
с немалою лихвой,
но если в срок не возвратишь —
ответишь головой.

И Мастерам пришлось тогда
покинуть отчий край,
а сколько с места их снялось —
поди-ка сосчитай.

И разъезжаются они
искать Фортуну там,
где жизнь испортить Дураки
не могут Мастерам.

И все, кто голову еще
имеют на плечах,
бросают дом, чтоб Дураков
оставить в дураках.

Но им на это наплевать,
известно им давно,
что все оставить край родной
не смогут все равно.

Немного в Городе детей,
но много стариков,
и остаются все они
в руках у Дураков.

Не ведает никто из них,
что впереди беда,
и скоро Город Мастеров
исчезнет навсегда.

И не оставить Дуракам
опустошенных мест,
ведь перессорились они
с Придурками окрест.

…Среди лесов, полей и рек,
степей и грозных скал
веселый Город Мастеров
когда-то процветал.

Далеко ото всех столиц
и крупных городов
собою горд и духом тверд
был Город Мастеров…

Рассеется, как пыль из-под колес,
непостоянной жизни постоянство,
и небо включит радужный насос,
выкачивая время из пространства.

И нолики пойдут, держа в горсти
краюшки неприкаянного края,
чтобы себе на крестик наскрести
в окрестностях расхристанного рая.

Как ростовщик, закрывший уши ватой,
чтобы вкусить оплаченный покой,
здесь повернулись небеса спиной
к земле, пред ними вечно виноватой…

В пятьдесят седьмом я вышел в свет
тиражом в один экземпляр.
И хотя моей книге немало лет,
для себя я не так уж стар.

И не молод, чтоб не смежать ресниц,
понимая, что томик мой,
сам собой дойдя до последних страниц,
захлопнется сам собой.

Я был начат в лучшие времена
и рассчитан не для продаж.
Знает только Бог, какова цена
книге той, что выходит в тираж…

Я все оставлю вам, когда уйду.
Нет-нет, благодарить меня не надо:
я все-таки возьму одну звезду,
когда уйду тропою листопада.

Да что звезда – всего лишь уголек,
неяркий проблеск на небесной глади,
прозрачной точки призрачный кружок
в какой-нибудь заоблачной тетради.

А кто ее оставил на потом,
наверно, думал: может пригодится,
а век спустя, листая скучный том,
перечеркнет ненужную страницу.

Какая грусть! Какой счастливый час!
Какие несравненные ступени!
Какое незаметное для глаз
мгновенье безответного успенья!