Михаил Квадратов: Тени брошенных вещей

его хранит
мерцающий магнит
и часто охраняет бог нестрогий
задумчиво бредущий по дороге

а он плясун
пропивший afternoon

его пигмеи утром гонят крокодила
за ними удивительная сила
его связные — логос и гундос

а он небрит и бос

Начни с меня:
Смени закаты на рассветы —
Я стану первою приметой
Начала дня —
В конце пути…
Так по весне на кровли дома
Выводят эльфы пленных гномов,
Велят: лети.

Скучно, скучно в новом доме
Домовым.
Разгоняют белладонну,
Прячут дым.
Если фуга не поётся,
И не лень —
Вышивают вашим солнцем
Серый день.

У нас зима, собака лижет лёд,
природа умерла, душа опять поёт,
почтенный альбигоец выдувает дым,
натужится и машет флагом шерстяным.

отчего моя собака лает
ведь не лает так собака выросшая в стае
это просто глупая домашняя собака
сердится на улице на первый встречный запах
погуляли и назад подходим к дому
радуется жучка запаху второму
как собака рада мы к еде успели
толстая собака что живёт в постели

хренли дни хватаем
поиграли с трамваем
в лосином перелеске
апельсином на леске
голова анубиса
всё смотрел в небеса
но подумал съем
тот кто глух и нем
cave canem

не спи, красавица, не спи, не притворяйся спящей
наверх поглядывай, следи за грифелем скрипящим
где день безвидный был — взамен рисуют целый мир
и будут нам двойной обед и розовый пломбир
счастливые слова, приветливые лица
и каждый праздник, несомненно, наш

но демиурга твёрдый карандаш
примерно в этом месте рвёт страницу

классический беглец, небыстрый, недалёкий
в конце главы найдётся где-то на востоке
пока живой — глядит во все глаза
селянки, склянки, лесополоса

движенье мелкое, обёртки от конфет
кружатся на ветру, на башнях рвутся флаги
из праздничных газет, из траурной бумаги
а счастия и здесь, похоже, нет

вот только хороша туземная весна
однако, говорят, весенние цветы на четверть ядовиты
он счастлив — капает последняя слюна
страница мокнет, меркнут знаки алфавита

Пионерам бьют отбой.
Объявляет звеньевой
сарабанду — белый танец.
Вот Она идёт ко мне:
в лёгкой сумке на ремне —
похоронный барабанец.

позови меня на родину кротов
старый пионер всегда готов
там укроют темнотою
злое прошлое отмоют
стану лучше и смелее
на пригорке у реки
где лежат в хрустальном мавзолее
мёртвые бойцы меньшевики

гудят рассветы над золой
там поварёнок удалой
гоняет несъедобных тварей
а остальных берёт и варит
и из обглодышей несложных
меланхолический художник
других ваяет много лет
но не угадывает цвет

Когда из города уходит
супрематист чернил и праха,
гудит пустая черепаха,
послушна ветру и погоде,
в песке, осоке.
Ещё на дровяном сарае
кивает жаба икряная.
Но прочим пофиг.

Если вдруг из орфоэпов —
Прекращай нелепый труд:
Братья Слепов и Свирепов
Ноосферу стерегут.
Напугают громким лаем
В кабинетной пустоте,
Наболтают, как бывает, как мучителен бывает
Ломкий скальпель в животе

О, Господи, уйми подземный зоосад,
Где ледяные пузыри застряли и висят.

Ещё животное Мицелий усмири,
Что белое снаружи, чёрное внутри.

Прислушайся: скрипит его хитин —
Тебя затянет вглубь, когда в лесу один.

Всегда внимательный, всегда невдалеке —
По пульсу выследит, потянется к руке

Над тёплым гумусом холодным языком,
По виду сыроежкой иль боровиком.

Я в детстве видел сатанинский гриб:
Но рвать его не стал — и не погиб.