Юнна Мориц: По закону – привет почтальону

3.
Цивилизации бетонный виноград
Включает ночью электрические окна,
В том винограднике меж гроздьями горят
Глаза дворов и небесами пахнет мокро,
Скулит качель, где Клеопатра пьёт вино
С Антонием, она скуластой змейкой
Ему вползает в душу – как в окно
С цветочком поцелуя… Этой склейкой
Тут всё и держится, на это – весь расчёт,
Пока наукой оцифрованная нелюдь
Не даст нам школьников других смакиавеллить
И мясо виноградное течёт.

В ПРИЛИЧНОМ ОБЩЕСТВЕ

Приговорённый к высшей мере
За преступления чужие.
Ему распахивают двери,
Его эскортом окружили,
Его уложат и привяжут,
И впрыснут яд с большим фасоном,
Его конвульсии покажут
Аккредитованным персонам.
Они мгновенно испытают
Блаженство ужаса и секса,
Их репортажи воспитают
Элиту пудинга и кекса.
Её частично укокошит
Преступник, избежавший кары,
Взорвёт он бомбу, купит зошит
И в нём напишет мемуары, —
Их превратят в кино и в майки,
В игру и в книгу для гаданья…
Приговорённый видит гайки
Зрачков, лишённых состраданья, —
В него юстиция вливает
Свои святые идеалы,
И он от них околевает,
Плывя на все телеканалы
Картинкой судорог подробных,
Чья новость вечная и живость —
Пример наглядный сил загробных,
Производящих справедливость.

Говорит мужичок-ботаник,
Улыбаясь мечте-надежде,
Что разломится, как «Титаник»,
То, что в плен не сдавалось прежде
По причине дурной гордыни,
Бескультурья и непрактичности,
Потому что живут, как свиньи,
Полагает он, наши личности:
– Территория пусть обмылится,
Население оскотинится,
Потому что у нас кириллица,
А в Европу войдёт латиница.

У денег – собственные цели
И гениальные мозги,
Они сочли, что Макьявелли
Способен встать не с той ноги.

Его коварно прокатили,
И при подсчёте голосов
Послали на фиг в лучшем стиле
Палатки правильных весов.

Другой бы тут ополоумел,
Интриги подлые настриг,
А Макьявелли взял и умер —
От скуки мыслимых интриг.

Дух Ренессанса в рог бараний
Его скрутил и отнял шанс
Узнать, что это был не ранний,
А очень поздний Ренессанс,

И что эпохой Возрожденья
Считаться будут времена
Чудовищного поведенья,
Как нынче видно из окна.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ БЕЗ ВРАНЬЯ

Спи, моя детка,
Под нами – планетка,
Где всех поимеют плохие парни.
Вкусным не будь,
Сладким не будь —
Это всего бездарней!

Злого не будь добрей,
Чтоб закуской не стать в поварне.
Спи, моя детка,
Ты – не котлетка,
Которой закусят плохие парни.

Ты – моя нежная струнка,
Нет ничего антикварней!..
Я одна виновата,
Если когда-то
Будешь нежней, чем плохие парни.

Злого не будь добрей —
Спустят собак на псарне.
Спи, моя детка,
Земля – такая планетка,
Где всех поимеют плохие парни.

Неужели главное уменье
Так могли отчаянно проспать
Истуканы договорной лени,
Что пришлось их в землю закопать?

Да, покуда эти двое брились
И гуляли, сбрендив, на Парнас,
Все давным-давно договорились:
«Жаль, что с нами не было и вас!..»

Если не умеете свариться
В том котле, где варят договор, —
С вами же нельзя договориться,
Вы – мертвец, расстрелянный в упор.

Но легко договориться с мёртвым, —
Этот клад лишь надо раскопать.
Мёртвые проходят высшим сортом.
Мёртвые умеют не проспать.

В ЛУЧАХ ГЕКЗАМЕТРИЧЕСКОГО ТЕЛА