Людмила Кулагина - Да будет день!

Жить и писать стихи!
Выше есть счастье ль мне?!
Только пусть будут тихи
К бедам моим сопричастники,

Которые, то бишь, соседи
Панельной моей «хрущёвки».
Мы так в ней, пардон, осели,
Что нет столь надёжной верёвки,

Которой бы из колодца
Жизни без денег, удачи
Вытащил тот, кому «хотца»,
Нас, кто живёт на сдачу

От тех хрущёвских авансов,
Какими бросались с трибуны.
Теперь—то у нас нет ни шанса.
Когда—то и мы были юны,

Полны надежд и амбиций,
Строили замки из пыли…
Теперь нас заели пиццей
И жить в «хрущёвках» забыли.

Мой слух оскорблён, мои чувства рыдают.
Настали, скажу вам, для них времена.
Я знаю, конечно, и хуже бывает —
Когда там цунами, чума иль война.

Беде характерно своеобразье —
Но есть в ней начало, есть пик и конец.
У нас же – хроническое безобразье,
Названье ему: эгоист, хам, подлец.

Годами для них создавались условья:
Сто лет процветает культ хамства и масс.
Отброшены в прошлое званья, сословья, —
Одним поют пойлом таких разных нас.

В бордель превратилась страна православья:
Невинность здесь девы давно не блюдут,
Пьют пиво и курят, ругаются славно,
И матом любого таким обкладут!

А, может, обложат. Точней, облажают.
Не в терминах суть, в содержании слов.
Никто никого здесь не уважает,
Чуть что, превращаемся тут же в послов,

В том смысле, что нас кой—куда посылают,
Пока доберёшься, получишь инфаркт.
В дорожку такого ещё пожелают,
И выдадут сразу в то место грин—карт.

Здесь новый вид спорта – плевок ближним в душу.
С культурой и тактом тут не победить.
Где совести голос всё глуше и глуше,
Цель – след не оставить, – грязней наследить,

Чтоб долго потом о тебе вспоминали,
Хотя бы и с худшей твоей стороны.
Сто лет ни за что нас сажали, пинали…
Что ждать гражданину несчастной страны?..

Сегодня воинственный хам правит балом.
Мат стал одной из разменных монет.
Совсем уже стадность страну забодала.
Покоя всю ночь от бездельников нет.

Убойно гремит в дорогих иномарках
Пародия музыки – ночью и днём.
Бежишь, от неё ошалев, в лес иль в парк ты,
Но грохот ударных достанет и в нём.

И нет изощрённее ночью нам пытки —
Что молот отбойный, что музыка та.
В стране беззаконья бессильны попытки
Хоть чуть облегчить себе ношу креста.

Химере в угоду страну мы отдали.
Народ не избег ни тюрьмы, ни сумы.
Не светлая даль, а болота нас ждали, —
Плоды пожинаем духовной чумы.

И скучно, и грустно от «тыкв» и от «реп» —
Так ум теперь русский зовётся.
Под окнами гулко звучит жуткий рэп,
Он в «репе» моей отзовётся

Лишь болью затылка, а, может быть, лба.
В стране слышу Баха я редко.
Под Бахуса музычку стали «колбать».
Ну, дед, погоди, зреет репка…

Сажать тебе репку, не пересажать,
Меж «клюквой» с трибун и «клубничкой».
А нам, простофилям, чего в жизни ждать? —
Снесёт ли рябая яичко…

Я не приемлю жизнь в стране,
Где продали и честь и совесть.
Мне больно, горько, стыдно мне,
Что страшных лет мы пишем повесть.

Кругом – продажность и враньё.
В стране судьёй стал главным – доллар.
На гниль слетелось вороньё.
Нажива здесь ценнее долга.

Где целомудренность ума?
Где благородство высших целей?
Удел народа – страх, сумá,
Что б нам с трибуны там не пéли.

Не думать, жить одним лишь днём.
Не создавать воздушных замков.
Уйти в свой мир, укрыться в нём,
Пусть будет он, как крепость, замкнут.

Куда ты мчишься, тройка—Русь,
В пути ломая столько судеб?..
К счастливой жизни? – Но, боюсь,
Нам, русским, места в ней не будет…

Мы – изгои в собственной стране.
Ей теперь народ её не нужен.
Увязает в хамстве и вранье, —
Мозг её наживою контужен.

Разбазарив недра и леса —
Как иначе: вор сидит на воре,
Демосу дала же власть—лиса
То, что написал он на заборе.

Погубила лучших из детей
Водкой, безнадёгою и болью.
Сколько ни работай, ни потей,
Всё равно ты был и будешь голью.