Людмила Кулагина - Да будет день!

Хотя не осень, кое—где желтеют кроны,
И впереди – дожди, дожди, потом зима.
И соловьи осенние – вороны —
Одним пророчеством своим сведут с ума…

Мы как деревья иль дома
В черте осёдлости невольной
Жизнь волочим, верней, сама
Она нас тащит, недовольных

Таким раскладом средств и сил —
Он попущеньем выпал высшим:
Чтоб вправо—влево не косил,
Живи сегодня, здесь и нищим.

Не видно алых парусов,
Ковров – не слышно – самолётов.
Лишь лай привычный злобных псов
Да по утрам вороний клёкот.

Без денег дальше не уйти
Доступных города пределов.
А пуп, куда ведут пути, —
Ильич с рукой, которой сделал

Широкий жест: «Идите на …»
И мы идём туда уж век как.
Здесь водкой глушится вина,
И счастья нет у человека.

Мы – не бездельники – «сачки»,
Всю жизнь работали на совесть,
Не бонус получив, – очки,
И те с диоптриями, то есть

Итог плачевен. Никуда
С черты осёдлости не сняться.
Другие страны, города
Нам и во снах уже не снятся.

Цветут одуванчик с сиренью,
Пчела собирает нектар,
Побитая молью и ленью,
Обновки тащу в свой «амбар».

И то, как сказать, что обновки, —
Купила старьё на «толчке».
При нашей житейской сноровке
Пошьём, чтоб не жало в бочке.

На рынке знакомый подъехал —
Он тож не чурается муз.
Мальчишки из школы со смехом
Зовут его Коля—француз.

Он, точно, поклонник давнишний
Страны моей пылкой мечты.
Стихи на французском аж пишет,
Но местной не чужд красоты.

Стихи про Тамбов написал он,
Французский используя слог:
Приправил он устрицу салом.
Да кто без мечты б жить здесь смог?!

– Ведь ты же язык галлов знаешь.
Зачем тебе петь мимо нот?
Где виза твоя выездная?
Мечтал бы, но я патриот.

Я здесь, своей родине нужен.
Меня Жак Ширак там не ждёт.
А чем у нас летом тут хуже?!
Париж без меня проживёт.

Я помню, как брат мой покойный
Пел песню любимой Пиаф:
«Но рьендорьен…». Мчатся кони,
И жизнь, и мечту оборвав.

«Но рьендорьен…» – ни о чём не жалею.
О чем мне жалеть: всё пройдёт.
Но я без мечты здесь болею,
Она мне, как нá душу мёд.

И пусть не живу я в Париже,
Я с Колей—французом спою
Про то, что больнее и ближе —
Про родину—мать про свою.

Праздник жизни не для нас —
Фейерверки, кавалькады,
И в шампанском ананас,
И на завтрак авокадо.

Наш удел – убогий труд,
Экономия копейки,
Быт, как в тине мутный пруд,
Где пиявки злы и клейки.

Здесь бескрылые мечты
Не взлетают выше быта.
Здесь опущен жизнью ты
До помойного корыта.

Здесь твою полощут жизнь
Несчастливые соседи,
Здесь, как в соусе, во лжи

Прозябают антиледи.
Праздник жизни не для нас —
Фейерверки, кавалькады…
Жизнь на вкус кисла, как квас.
Но что делать – пить—то надо.

Нам не есть на десерт «бланманже с киселём»,
Не вкушать по утрам тишину с авокадо.
Здесь иное пространство и время, и в нём
Неуютно до боли, но жить как—то надо.

Повседневностью стали водка, пиво и мат.
Ими сдобрена жизнь, как селёдка «под шубой».
Обсуждаем с друзьями, кто же в том виноват:
Нецензурщину слышим каждый день и повсюду.

Мы ментальность свою сотню лет как назад
С матерком и махоркой в лужу с грязью втоптали.
Как бы Чехов Антон не берёг энный сад,
Но другие давно в нём хозяйничать стали.

Попилили, добравшись, сливы—вишни в цвету.
Сад словесности русской засорён нынче матом.
Да, люблю я Россию, но не эту, а ту,
Что под Божьим Покровом пребывала когда—то.

Пароходик с элитой выслан был Ильичком
Генофонд пополнять чуждых Франций—Италий.
Плачет колокол в церкви. Понимаю, по ком —
Дух Российский почил под язык гениталий.

В российском государстве – тишина:
Народ безмолвствует, чиновники воруют.
А мы живём. И жизнь у нас одна.
И не предложит нам никто, увы, другую.

Вновь пишет «в стол» родной интеллигент,
Надеясь, что, прозрев, опубликуют.
Но жизнь проходит. Упустив момент,
На рукопись роняет он слезу скупую.