Людмила Кулагина - Да будет день!

Печать печалей, груз забот
Свой след оставили надолго.
Где взять мне сил, чтоб плыл мой плот
В залив мечты от камня долга…

Лежала, вялая, лохматая,
Читала горькую Ахматову,
А вечером плелась к реке
С цветком шиповника в руке.
Жарища днём на солнце страшная.
Со мною тень – тоска вчерашняя,
И от неё нет сил бежать.
Я лишь одно могу – лежать,
Читать чужих скитаний повесть.
Желанья спят, и даже совесть
Уж не терзает душу мне.
И сохнет роза на окне.
В который раз она бутоном,
Цветком мечты, сокрытым в óном,
Надежду слабую рождает,
Но он, бессильный, отпадает.
Так и мои желанья ныне:
Им не даёт цвести унынье.

Как хочется жизнью пожить мне счастливой,
Не думать о долге и о долгах,
Быть лёгкой, как ветер, порой – шаловливой,
Текучей, как речка в цветных берегах.

Как хочется солнца, тепла, пониманья,
Ракушки у моря в отлив собирать,
И ощущать красоту мирозданья,
На флейте ветров научиться играть.

Ценить каждый миг этой жизни, как чудо,
В душе своей снова любовь созидать,
Ошибки себе позволять и причуды,
И всем всё простить, и себя оправдать.

Уйти от людей, чтобы к ним возвратиться,
И каждому сердцу с любовью внимать.
Но это сегодня мне – будто Жар—Птицу
В дырявую сеть ночью тёмной поймать.

А сегодня день такой солнечный,
И кортеж во дворе стоит свадебный.
А я прокашляла почти пóл—ночи,
А утром зарядку мне сделать надо бы.

А от шаферов во дворе веет площадью,
Хорошо бы – брани да поменьше бы.
И вообще – надоело по жизни быть лошадью,
А хотелось бы по жизни быть – женщиной.

А где—то, точно не знаю, но есть – жизнь красивая.
А я на кухне опять таракана застукала.
И хоть плохо мне, но я – баба сильная,
И не сломят меня эти страсти кукольные.

Я зарядку эту противную сделаю,
И премудростей потом начитаюсь Óшовых,
И на будущее хоть разок взгляну смело я,
И покажется мне жизнь комедией грóшевой.

Так достали меня дружок мой с бронхитами,
Что, овсянку не евши, сижу я тут и вот
Сублимирую то, что не надо бы, хитро я,
И на душе моей вроде не так уж и муторно.

А потом, как всегда, день завертится,
Я приёмник включу, побуду хоть Пьехою.
А, может, Ангел мой ко мне ещё спустится…
Да хорошо бы, дай Бог, чтоб «крыша» не съехала.

Хоть юмор в жизни не помеха,
Но воздержись, мой друг, от смеха,
Взглянув на публику «читалок»:
Как человек велик и жалок.
Здесь старцы ветхие, юны умами,
Мужи и юноши, иные с бородами,
Кто с лысиной, а кто и с животом,
Есть и красавцы, но о них потом,
Когда—нибудь… В читальных залах
Подобных экземпляров мало.
А умных – тьма! Приди, измерь
Их лбы, иль так поверь.
Здесь дамы, кто в очках, кто – без,
С наукой коих спутал бес.
Есть, ну, нельзя сказать, уроды,
Но без породы от природы,
И странноватые девицы, —
Интеллигентные всё лица.
Кто в книгах роется упорно,
Кто теребит свой нос, бородку,
И большинство из них, бесспорно,
Не пьют вино, не то, что водку.
Один над словарями бьётся,
Другой бормочет, как шаман,
А третий сам с собой смеётся, —
Где блажь, а где – самообман.
Кто бродит отвлечённым взглядом
По потолку, а кто—то рядом
Уже уснул, чуть не храпит.
Иной спустился в «общепит»,
Где, как обычно, кофе мутный
И бутерброд сиюминутный,
Яйцо, сырок, сосиски, чай,
Порою пиво невзначай.
И, закусив слегка иль плотно,
Убрав стакан, тарелку, вилку,
Зайдёт ещё, влекомый плотью,
Кто в «м» и «ж», а кто в курилку,
Где смог висит от никотина,
Где с сигаретою в зубах
Расселись в декольте картинно
Девицы, но, увы и ах, —
Мужчины редко к ним подходят,
А годы лучшие уходят.
И снова – книги и журналы.
И я когда—то здесь бывала…

Не знаю, верить снам, бояться ль
Пророчеств этих сумрачных ночных?
Ведь было время, в том должна признаться,
Почти не верила я содержанью в них

Каких бы ни было возможных предсказаний, —
Меня учил так Фрейд и иже с ним.
Что в снах – отрыжка дня, игра желаний,
Включая те, что с детства мы храним.

А позже, правда, Адлер в них находит
Неполноценность и все признаки её.
Потом, уже с Тибета, Юнг к нам сходит,
Про архетипы миру соло пропоёт,