Виктор Топоров - Да здравствует мир без меня! Стихи и переводы

Про Оболенского поют,

Евреи пьют, славяне пьют,

Армяне чаще, немцы реже

Находят пищу и приют

Для сплетен. Даже алеут

Сюда захаживал, понеже

Давали на туземный лад

Ему вприкуску и внаклад.

Хозяин, шведа и армянки

Мичурински прекрасный плод

(А может, и наоборот),

Был украшеньем каждой пьянки,

Пока сидел, набравши в рот

(А может, и наоборот),

На нераскинутой лежанке

В щели у пасынка. Отец

Пропился смолоду вконец

И был женат на клептоманке,

С которой путался один,

Позднее ставший московитом

С налаженным семейным бытом

Благообразный господин,

Когда-то подбивавший клинья

И под одну из жен моих…

Но под какую же из них?..

Звала армянская ботвинья

За мировецкий шведский стол.

Туда я с дамами пришел —

С женой, с любовницей, с экс-милой

И с гостьей с летошних югов,

На почве пляжа и лугов

Налившейся нездешней силой.

Хозяйка охнула «помилуй»

И не дала им пирогов,

Но это было в первом доме

И, вроде бы, не в этот раз.

А здешняя в хмельной истоме

Клевала носом унитаз

И говорила, что сейчас

Ей ничего не нужно, кроме

Как поваляться на соломе

Хоть с самым крошечным из нас,

Что приведет его в экстаз

И приведет к взаимной коме.

Она расширилась в объеме

Примерно впятеро с тех лет,

Как, кончив университет,

В душевной смуте и разгроме,

За полушведа вышла. Он

Тогда был весел и влюблен,

Его вторая половина

Вела себя еще невинно,

Тогда как пышная жена,

Былым пристрастиям верна,

Решила: раз уж ни хрена

Из предыстории не вышло,

То, в армянина влюблена,

Пусть и другому отдана,

Полуармяшке дам хоть в дышло.

Уже коварный осетин

Увез одну из кандидаток

Наук с четвертых именин.

Определился недостаток

Определенный пития.

А в третьем доме пел придаток

Последний слаще соловья.

А в первом доме, в туалете,

Шалили мимо все, как дети.

А в бесхозяйственном втором

В такси бежали за вином.

Уже одну из комсомолок

Прицельно щекотал сексолог.

Уже блевал структуралист

В колготы дремлющей хозяйке.

Уже плясали шейк и твист

Под мягкий рок тюремной байки,

Звучащей сразу в четырех

Домах, зато не замолкая.

И телефон давно заглох

На карандаш от вертухая.

И подняла переполох

Сорокалетних девок стая,

Заметив, как я уволок

Шалаву.

Ночь была бухая,

И лишь на ощупь видно, что

Довольно доброе пальто.

В ту ночь влюбилась в раздолбая

Моя законная, а ты,

Приехав с мужем из Ростова,

Глядела нежно и сурово

Одновременно.

И мосты,

Как в самом пошлом водевиле,

Одновременно перекрыли.

Ночь белых юбок, смуглых ног

И сарафанов с верхней кнопкой,

Ночь вздрога на любой звонок,

И ночь, когда ты одинок,

И ночь наедине со стопкой,

Ночь Нечета…

Любая ночь

Не столько довод, сколько повод

Надраться в дым, расстаться вклочь.

И в сорок ползаешь, как овод,

По крупу, крупному, как труп

Коровы. По холодной глади

Скользя нечистым вздохом губ.

Жила отдельно, а у дяди,

Который жил и жить давал,

Бывала с малолетним Саввой,

И он всю ночь не засыпал,

Кудрявый мальчик и картавый,

Лет сорока или восьми,

Лет сорока восьми – и чудно,

И слово трудное «возьми»

Звучало чаще обоюдно,

А в остальном ей было нудно

И с корабелом молодым,

И с режиссером оробелым,

Пока не возвратилась к ним.

Готовься к миру, парабеллум.

Готовься к миру, под прицелом

Ту ночь ноябрьскую держа,

Когда увозишь с кутежа

Двух баб, чтобы заняться делом

Разборки собственной тоски

На составляющие доли,

И торта липкие куски

Наружу рвутся.

Чушь мололи,

И гладили чужую грудь,

И пальцы были в канифоли,

И обещали повернуть

Теченье рек, загибы маток

И лабиринты бытия.

Определенный недостаток

Определился пития

И в третьем доме, где держали,

Я сам держал, двойной припас.

Но этого не замечали.

Все наши прошлые печали

В невозмутимости качали

Венозной ножкой возле нас.

Изготовительницу мин

Минетчицей не назову я

За неимением причин

Вдаваться дальше поцелуя

С глотком вина из уст в уста

В ее укромные места,

В квартирку с мальчиком Алешей

И мужем-лыжником. Она

Секретности не лишена,

И допуск стал изрядной ношей.

Мужья и жены, мой хороший,

Скажу я позже, овладев

Искусством Жида или Пруста,