Генрик Ибсен - Пер Гюнт - стихотворения

Вот встанет из гроба, увидит и ахнет!

Уж тут не пошутишь, как наш агроном:
«Чем глубже копать, тем приятнее пахнет».

А мех-то с медведя пещерного снят,
того, что пугал по ночам тролленят.

А это тот самый безумный олень,
с которым Пер Гюнт пропадал целый день.

Послушай, Аслак, а не этой кувалдой
на кузнице Перу орех разбивал ты?

Вот плащ-невидимка. Вы видите, Мас?
Невеста на нем улетела от вас!

Друзья, напоили бы вы старичка.
Мне тоже пора торговать с молотка.

А чем же?

Дворец изумительной кладки —
и с видом на самые Рондские скалы.

Вот пуговка, дедушка!

Этого мало,
налейте мне водки – и дело в порядке.

Веселый старик!

Покупайте коня!

А где он, папаша?

Он бросил меня,
на западе скрылся… Он славный бегун,
такой же, как Пер сочинитель и лгун.

Ну, что там еще?

И алмазы, и хлам.
В убыток купил – по дешевке продам.

Точнее!

Мечта – фолиант с корешком —
в обмен на веревку с петлей и крючком.

На что нам мечты?

Королевство мое
швыряю в толпу – налетай, воронье!

С короной?

О да! Из хорошей соломы,
и носится долго, и впору любому.
Берите! Колпак корабельного кока!
Седины безумца! Бородка пророка!
За это найдите мне столб путевой,
который укажет дорогу домой!

Такому бродяге, как я понимаю,
к арестному дому дорога прямая!

Вы знаете Гюнта? Скажите об этом!

Ах, вздор!

Расскажите об этом несчастном.
Кем был он?

Да попросту жалким поэтом!

Так, значит, поэтом…

Он лгал о прекрасном…
Ну, словом, под всеми делами большими
он ставил свое легковесное имя.
Но вы извините, любезный, – дела!

И что он, скажите, поныне живой?

Мы знаем, что он не вернулся домой.
За море дорога его пролегла,
и там заплатил он за все головой;
веревка и петля – удел молодца.

Повешен? Скажите! Вот парень какой!
Он так и остался собой до конца.

Спасибо, ребята! В дорогу мне надо.

А впрочем, я чуть не забыл, господа!
Я сказку сейчас расскажу вам в награду!

Ты что, сочиняешь их, что ли?

Ну да…

Я в Сан-Франциско золото копал
и в шутовское общество попал.
Один на скрипке мог играть ногой,
тот на коленках болеро плясал,
а третий с пробуравленной башкой
на спор четверостишия слагал,
и главное что, кажется, не помер.
Присутствовал на празднике и черт,
он был хорош собой, изящен, горд —
он нравился. Его коронный номер
объявлен был как визг по-поросячьи.
Народ ввалился в балаган, судача.
А черт оделся в мантию до пят:
drapieren man muss sich [24] Следует драпироваться (нем.). , как говорят…
А между тем он все продумал ловко:
он поросенка скрыл за драпировкой.
И началось большое представленье:
нечистый поросенка ущипнет —
и раздается жалобное пенье: