Юнна Мориц - Стихотворения

Такие дошкольные блики
На лике. Такие черты, —
Наверное, кто-то великий
Со мною нежнее, чем ты.

И свет изменился в размере,
И ангел, которого нет,
Поет у вертящейся двери
Из рая, которого нет.

И голос, которого нету,
Внушает счастливую весть:

Что я обладаю, поскольку страд,
Душою, которая есть.

Но моя-то память простиралась
Дальше света в этих небесах.
Там прочла я правду и старалась
Проглотить ее холодный страх.
И теперь, когда тебе открыта
Голубая рана дней моих,
Ты-мой воин, ты-моя защита,
Но земля тесна для нас двоих.

Не воспеть ни перстня, ни колечка —
Ничего на память не брала, —
Только море. Море у крылечка.
Горсть камней и битого стекла.
Оттого я так теперь богата,
Оттого и ты теперь так щедр —
Медь рассвета, золото заката
Из твоих неистощимых недр.
Я не та, кто будет врать бесстыже,
Подмалевкой жребий свой марать.
Знаю, знаю, ты намного ближе,
Чем когда был волен выбирать.
Ты хранишь меня теперь чудесно —
Досветла хранишь-и дотемна.
Знаю, в небе нам с тобой не тесно,
А земля для нас двоих тесна.

Вертелись кусты за террасами,
И волны проглатывал грот,
И молнии с их выкрутасами
Дрожали, как плачущий рот.

Сандалики, кегли, купальники
Смывало и в море несло,
Гремели в саду умывальники —
Их крышки в падучей трясло.

И тот, кто шаланду с канатами
О мокрую шмякал скамью,
На круглую гальку наматывал
Лохматую пряжу свою.

Азарт оборвался в картежниках —
Колоды разбухли водой.
А в небе котлы на треножниках
Варились, и пахло едой.

Такою немыслимой пищей
Оттуда тянуло сюда,
Что надо быть дурой н нищей,
Бесчувственным лежбищем льда,

Чтоб маяться мокрой одежкой
И, слыша небес кипяток,
Не выгрести облако ложкой,
Не выпить последний глоток.

Два свободных удара смычком,
Отворение вены алмазной,
Это — Моцарт! И сердце — волчком,
Это — Моцарт! И крылья торчком,
Это — Моцарт! И чудным толчком
Жизнь случайно подарена. Празднуй,
Мальчик с бархатным воротничком
Это-Моцарт! В дележке лабазной,
Попрекающей каждым клочком
Тряпки, каждым куском и глотком,
В этом свинстве и бытности грязной,
Где старуха грозит кулачком,
Чтобы сын не прослыл дурачком,
Ради первенца с рожей колбасной
Приволок ковырялку с крючком
Потрошить плодоносное лоно, —
Только чудом, звездою, пучком
Вифлеемским с небесного склона
Порази этот мрак безобразный,
Мальчик с бархатным воротничком.
Это — Моцарт! И солнечный ком
С неба в горло смородиной красной
Провалился. И привкус прекрасный
Детства, сада и раннего лета
Целиком овладел языком.
Я — на даче, я чудно раздета
До трусов и до майки. Скелета
Мне не стыдно. И ослик за это
Оставляет шнурок со звонком
У калитки на кустике роз.
Где-то музыка, музыка где-то…
Ободок неизвестного света
Опустился над басмой волос.
Это — Моцарт! И к небу воздета
Золотая олива квартета.
Это — обморок. Это — наркоз.

Язык сновидений, мелодии сна
Витают в искусстве — как море в ракушке.
Художник — не шваль, если даже спьяна
Мертвецки заснул на случайной подушке.

Какая-то чистая область души
Способна расцвесть, не пеняя на холод.
Он спит — как дитя в деревенской глуши,
Он — вечности сверстник, он — дьявольски молод!

Он с музами доблестно нас воспевал —
Ну как же не выпить потом с Мусагетом?
Ведь каждый художник с ним связан обетом,
И горе-тому, кто его забывал!

Оставь этот свет над его головой —
Горящая лампа да будет ответом,
На том ли он свете или на этом,
Когда он очнется от жажды живой

И воздух едва отличит от воды,
Глоток за глотком выплывая в реальность,
Где жесткая явь соскребает следы,
Отсюда ведущие в жуткую дальность, —

Там тело, легко от души отделясь,
Сливается с ней в простоте чрезвычайной,
И это-любовь, а не пошлая связь
Идеи случайной и формы случайной!