Юнна Мориц - Стихотворения

Лимонницы, капустницы, белянки
Дремали на плечах моих прозрачных,
И чистотел, затягивая ранки,
Сочился в кровь. И это было детство.

Люцерна, клевер и паслен лиловый
Хрустели на зубах моих прозрачных.
Коза прозрачная с прозрачною коровой
Плели венки. И это было детство.

Они брели в венках медовых, смачных
По деревенским улочкам голодным
В лучах заката, звонких и прозрачных,
Как молоко. И это было детство.

И голова от голода звенела,
И пища, наконец, была готова —
Прозрачная, как плечи, зубы, слово
В прозрачном воздухе. И это было детств

И, кутаясь в прозрачные лохмотья,
Калачиком сворачивалось тело
И на прозрачных крыльях сна летело,
Дрожа за жизнь. И это было детство.

Три дня, три ночи таяло вокруг,
Счастливыми слезами обливалось…
Ничто не меркло и не забывалось.
Но начинался следующий круг.

И заводили чистую тетрадь
В священной, трижды искренней надежде,
Что лезвием и ластиком, как прежде,
Да не придется дыры протирать.

Среди иных берез, сиреней, лип
Еще не всё утешилось и смолкло.
Из-под земли, которая намокла,
Три дня, три ночи доносился всхлип.

Не знаю, кто во мраке холодов
Так всхлипывал три дня, три ночи кряду,
Но моему неопытному взгляду
Мерещились детеныши цветов.

А там, где собирали чистотел
И в прошлый год и в позапрошлый тоже,
Три дня, три ночи — аж мороз по коже —
Апрель на лютне людям шелестел.

Здесь дурочка районная жила,
Мурлыкала на солнечном крылечке
И шепелявым языком плела
Свой ручейковый бред, свои словечки.

Голубизна ее прозрачных глаз
Косила в разны стороны, бывало, —
Она за то и дурочкой звалась,
Что винтиков у ней недоставало.

Всегда ребенок чей-нибудь чужой
При ней пищал весной, а также летом.
Здесь домик жил. И жил сарай большой,
Сирень жила, и дурочка с приветом.

Так некогда исчез палеолит.
На этом месте — скверик и скамейки,
И умница районная глядит
Не враскосяк, а ровно в две линейки,

И весь набор, все винтики при ней,
И речь ее разборчива, как почерк.
Но, словно ручеек среди камней,
Та дурочка из рая мне лопочет,

И шлет она дурацкий свой привет,
И я такое чувствую при этом,
Что умница права, когда в ответ
Показывает мне, что я с приветом.

И я киваю ей, как в те года
Здесь дурочка приветливо кивала,
Когда ее дразнили и когда
Она еще на свете проживала…

Тело жаждет охлажденья,
А русалка или фея
Из волны зовет прохожих,
Бормоча одно и то же:

— Если в рай, так в Зейдер-Зее!

Боже мой, какие танцы
Исполняют оборванцы
В январе на Зейдер-Зее,
Спрятав шеи в бумазее!
На коньках летят, как духи,
Дети, белые старухи,
Длинноногие голландцы!..
Что за странные таланты —
На ножах пускаться в бегство
Вдоль серебряной аллеи!
Неужели Нидерланды
Поголовно тянет в детство,
А разбег на Зейдер-Зее?

Мне мешают мысли эти
Просыпаться на рассвете,
А чудесные виденья
Ухудшают поведенье.
Вот сижу, в окно глазея:

Вижу семь тюльпанных грядок,
Мачту, холстик в галерее.

— Где ты? — спрашивают рядом. —
Голос тут, но что со взглядом?
В самом деле, где же, где я?…
Врать с утра неинтересно,
Лучше я признаюсь честно,
Что была на Зейдер-Зее.
Да, была на Зейдер-Зее!

Послушай, птах! Возьми меня с собой.
Я буду крепко за крыло держаться,
Я буду насмерть с коршуном сражаться,
Как ты, у всей земли над головой.
Не думай, птах! Возьми меня с собой.

Летим! На небе не бывает мертвых,

И птицы умирают на земле.

Я все смогу под молнией во мгле

На тонких теплых крыльях распростертых.

Возьми! На небе не бывает мертвых.

Послушай, птах!.. А если вдруг случится,
Что крыльев я своих не обрету,
А на твоих, измеря высоту,
Уже ходить успею разучиться
И заживу не на своем лету?
Послушай, птах! А если так случится…